Читать книгу - "Семь смертных грехов - Милорад Павич"

— Да! Это ее советы о том, как заниматься любовью. Любовный урок с острова Лесбос. Прекрасный урок. Но эти стопы написал ты. Как это делала она, женщина?

На это Кантемир продекламировал:

Ты подобна яблоку, что, алея,

Манит взоры к самой высокой ветке,

Сладкий плод, оставленный на верхушке,

Всем недоступный…

— Кстати, — добавил он, — у Сапфо на острове было нечто вроде духовной школы. К ней приезжали девушки с окрестных островов получить образование, а потом возвращались домой, чтобы выйти замуж. Именно им предназначались уроки любви с острова Лесбос и эротические строфы Сапфо.

После этих слов Кантемир показал Георгине, как она может оседлать его, и она поскакала верхом на нем, следуя хореографии сапфической строфы. И Георгина, чье тело помнило урок лучше, чем она сама, с небольшими поправками, которые вносил Кантемир, исполнила целую строфу из Сапфо. Ее тело, возвышавшееся над Кантемиром, говорило на всех языках мира и сладко нашептывало древнее любовное послание:

poikilo-thron athanat' Aphrodita

pai dios doloploka, lissomai se

me m'asaisi med' oniaisi damna

potnia thumon…[1]

* * *

Немного утомленные, со взорами, обращенными внутрь, они снова смотрели в потолок, и снова Георгина задала неизбежный вопрос:

— Кантемир, что такое любовь?

— Любовь — это то, чем мы только что занимались. То, что часто заканчивается прежде, чем двое перестают любить друг друга. Когда они перестают любить друг друга, их любовь перестает часто кончаться…

И Кантемир расхохотался. Но Георгина не отступала:

— Мне нужен серьезный ответ. И я скажу тебе, что думаю сама. Разница между двумя женщинами может быть большей, чем между женщиной и мужчиной. От этой разницы зависит, родится или нет любовь в каждом конкретном случае…

Но Кантемир этих слов услышать не мог, потому что задремал, да и сама Георгина вскоре тоже заснула.

Ночь таяла над ними, зеленый дым поднимался сквозь тьму над домом Кантемира и плыл над рекой, куда-то на другой конец города, туда, где жили родители Георгины и ее младшая сестра Анджела. Когда два дыма смешались, Георгина пробудилась, вскрикнув:

— Эй, ты что делаешь? Ты спал и был во мне?! Разве такое возможно?

— Возможно, — ответил Кантемир. — Когда мужчина спит, его член чаще всего стоит. И если при этом находится в красивой женщине, как это сегодня случилось со мной, то ее дыхание приносит им самые дивные сновидения. Иногда они даже могут пережить во сне эякуляцию.

— Опять эта латынь! Переведи!

— Позже, сейчас у нас почти не осталось времени.

— Неужели мы опоздали? — воскликнула Георгина, но Кантемир ее успокоил:

— Пора возвращаться назад, в театр. Там как раз начинается пятое действие.

Они торопливо оделись и выскочили из особняка. Снаружи царила тишина, глубокая, как река По. Ступая по этой тишине, как по воде, они вернулись в театр. Пятое действие подходило к концу.

Когда аплодисменты в зале затихли и актеры вышли на поклон в последний раз, Георгина и Кантемир поспешили к выходу. Но Домазету они не нашли, хотя внимательно смотрели по сторонам. Наконец зрители разошлись, и они остались одни под огромной люстрой, которая начала постепенно гаснуть. В глубине фойе на банкетке сидела какая-то старуха с девочкой лет шести. Увидев их, она встала и направилась прямо к ним, ведя девочку за руку.

— Пойдем домой, мадемуазель Георгина? — спросила старуха.

— Кто вы такая? Где моя служанка Домазета?

— Неужели вы меня не узнали? — удивилась старуха. — Домазета — это я. Просто время сделало свое дело… А кто этот господин?

— Это мой муж Кантемир. Я хочу представить его маме и папе, так что он тоже пойдет с нами.

— Даже не знаю, как вы сможете это сделать. Ваша госпожа матушка уже шесть лет как умерла, а батюшка упокоился за несколько лет до нее. Она еще успела увидеть свою первую внучку, а вот господин ваш батюшка — нет.

— Какую внучку, о чем вы говорите?

— О Маловразице, вот об этой девочке рядом с нами. Это дочь вашей младшей сестры Анджелы.

Тут Маловразица пнула Георгину ногой в голень и сказала:

— Пошли, врунья, что стоишь! Могла бы и позвонить, чтоб мы так не волновались…