Читать книгу - "После... - Гийом Мюссо"

Приятно слышать ее голос — все равно что глоток воздуха после долгого удушья. Ему хватало теперь такой мелочи — это ему-то, человеку, который не привык довольствоваться малым. Внезапно запись на автоответчике прервалась:

— Алло!

Натану стоило нечеловеческих усилий взять жизнерадостный тон, подчиняясь старому, глупому рефлексу — никогда и никому не показывать своих слабостей, даже жене, знающей его с детства.

— Привет, Мэллори!

Сколько времени прошло с тех пор, когда он называл ее «любовь моя»?

— Здравствуй, — холодно ответила она.

— Как дела?

Мэллори оборвала его:

— Что тебе нужно, Натан?

«Хорошо, я понял: еще не пришел день, когда ты будешь нормально со мной разговаривать».

— Я звоню договориться о поездке Бонни. Она дома?

— Она на уроке музыки. Вернется через час.

— Может, ты скажешь, во сколько она прилетает? Кажется, ее самолет вечером…

— Она придет через час, — повторила Мэллори, торопясь закончить разговор.

— Отлично! Ну ладно, до встречи…

Но Мэллори недослушала — уже положила трубку.

Натан никогда не думал, что в их отношениях наступит такой холод. Как получилось, что люди, которые были невероятно близки, вдруг стали совсем чужими друг другу? Натан прилег на диван в гостиной и принялся разглядывать потолок. Как же наивен он оказался! Все вполне закономерно, стоит только посмотреть вокруг: разводы, предательства, усталость… На работе жестокая конкуренция; только те, кто жертвовал полноценной семейной жизнью и свободным временем, могли рассчитывать на успех. Каждый клиент фирмы оценивался в десятки миллионов долларов — это требовало полной отдачи со стороны адвокатов. Таковы были правила игры, цена, которую приходилось платить, чтобы достигнуть высшего уровня. Натан принял эти правила и взамен получил ежемесячную зарплату в размере сорока пяти тысяч долларов. Помимо этого, как компаньон, он имел ежегодную премию — полмиллиона долларов. На его банковском счету было около миллиона.

Но личная жизнь катилась по наклонной — и семья распадалась. Дошло до того, что он перестал находить время позавтракать лома или проверить у дочки уроки. Еще через несколько месяцев они с женой развелись. Конечно, он был не единственным мужчиной в гаком положении — подобная участь постигла более половины его коллег, но ведь это не утешение.

Его дочь Бонни тяжело переживала происходящее в семье. В семь лет иногда писалась по ночам — по словам Мэллори, из-за острых приступов страха. Звонил он ей каждый вечер, но хотел-то видеться… «Нет, — думал Натан, удобнее устраиваясь на диване, — если человек спит один в своей постели, если вот уже три месяца не видел дочь — ничего он не добился в жизни, пусть и заработал миллион».

Натан снял с пальца обручальное кольцо, которое продолжал носить и после развода. На внутренней стороне прочел отрывок из Песни Песней[3]— Мэллори выгравировала его к свадьбе: «Крепка, как смерть, любовь наша». Продолжение он знает: «Большие воды бессильны потушить любовь, и реки не зальют ее». Чепуха все это, слюни для влюбленных юнцов! Любовь отнюдь не совершенная субстанция, которая противостоит времени и обстоятельствам.

Когда-то он верил, что его семья представляет собой нечто исключительное, не поддающееся логическому объяснению. Они с Мэллори знали друг друга с десяти лет; с самого начала их связывала невидимая нить — судьба будто решила сделать этих двоих истинными союзниками, способными выдержать любые жизненные испытания.

Натан засмотрелся на фотографии бывшей жены, расставленные в рамках на комоде. Взгляд задержался на самой последней, которую он добыл не без помощи Бонни. На снимке лицо Мэллори казалось бледным — свидетельство трудного периода расставания. Но эти длинные ресницы, гонкий нос, белые зубы… Фотографию сделали во время прогулки по Силвер-бич, пляжу серебристых ракушек. Косы Мэллори были приподняты и закреплены черепаховой заколкой, а небольшие очки делали ее похожей на Николь Кидман в фильме «С широко закрытыми глазами», хотя ей не нравилось такое сравнение. Натан невольно улыбался, глядя на пестрый пуловер — один из любимых пуловеров Мэллори, связанных собственноручно. Выглядела она в нем шикарно и казалось такой беззаботной.

Мэллори получила степень доктора наук экономики окружающей среды и преподавала в университете. Но с тех пор как переехала в старый дом своей бабушки, недалеко от Сан-Диего, она оставила занятия и полностью погрузилась в работу различных ассоциаций, которые помогали нуждающимся. Занималась сайтом одной общественной организации, рисовала акварели и мастерила миниатюрную мебель, украшая ее ракушками. Свои изделия продавала туристам, когда летом уезжала в Нантакет. Ни деньги, ни социальный статус ничего для нее не значили. Она любила повторять, что прогулка в лесу или по пляжу не стоит ни доллара.

Натан такое отношение к жизни не признавал. «Легко так говорить, когда ни в чем не нуждаешься и никогда не нуждался!» — отвечал он обычно.

Мэллори родилась в обеспеченной семье и носила известную в определенных кругах фамилию. Ее отец был генеральным директором самой перспективной юридической фирмы Бостона; девушке не нужно было делать карьеру, чтобы завоевать социальный статус, — она с ним родилась.

Еще мгновение — и Натан ясно представил, как расположены родинки на ее теле… попытался прогнать воспоминание. Открыл папки, которые принес с собой, включил компьютер, сделал какие-то записи и надиктовал несколько писем для Эбби. К половине десятого прозвенел наконец долгожданный звонок.

— Привет, пап!

— Привет, бельчонок!

Бонни подробно, ничего не упуская, поведала, как прошел ее день, — девочка привыкла так делать, еще когда они имели возможность разговаривать ежедневно. Рассказала о тиграх и бегемотах, которых видела во время экскурсии в зоопарк. Натан расспросил ее об учебе и о школьном футбольном матче. По иронии судьбы, лишь когда Натана и его дочь разделили три тысячи километров, он начал подолгу разговаривать с ней.

Внезапно Бонни с беспокойством в голосе сказала:

— Хочу тебя попросить…

— Все что угодно, дорогая.

— Я боюсь одна лететь на самолете. Может быть, ты заберешь меня в субботу?

— Но это смешно, Бонни, ты уже большая девочка!

Как раз на эту субботу у Натана была назначена деловая встреча: последние приготовления к процессу примирения двух фирм, над которым он работал вот уже два месяца; Натан сам настоял на проведении встречи именно в этот день.

— Прошу тебя, пап, забери меня!

Натан слышал, как на другом конце провода дрожит голосок Бонни, чувствовал — дочка готова расплакаться. Бонни не свойственно было капризничать; раз она отказывается лететь одна, стало быть, правда боится. Меньше всего на свете ему хотелось огорчать ее, особенно сейчас!