Читать книгу - "Сбежавшие сестры - Сэнди Тейлор"

Большинство местных детей отправились в эвакуацию в самом начале войны. Целые группы проходили по улицам в сопровождении учителей, державших таблички с названиями школ. Но все же уехали не все. Были те, кто по какой-то причине остался. А некоторые уезжали, но потом возвращались сами, так и не сумев привыкнуть к жизни за городом. Бермондси был у них в крови, а в деревне все казалось чуждым. Далеко не всегда они попадали в райский уголок, который ожидали увидеть. Эвакуацию организовали впопыхах, и не все дети оказались там, где должны были. Однако порой и дома беглецов встречали вовсе не с распростертыми объятиями. Недовольные родители тут же сажали их на ближайший поезд и отсылали назад.

Я знала, что мама постоянно волнуется из-за нас, но, пока она вынашивала Фредди, мы были ей нужны. Эта беременность протекала очень тяжело – мама с трудом вставала с кровати: ноги отекали, голова постоянно болела. Кто-то должен был заботиться о ней, приносить чай, мыть посуду. Поскольку папа ушел на войну, всем этим занимались мы с Тони. От Олив толку было мало, но она отказывалась ехать в эвакуацию одна. Теперь же, когда Фредди родился, а налеты на доки участились, мама отчаянно стремилась отправить нас из Лондона в безопасное место. Она повторяла, что не спит по ночам, беспокоясь о нас, а учитывая, что малыш и так отнимает много сил, ей долго не выдержать. И действительно, мама с ног валилась от усталости. Иногда, в моменты, когда она думала, что никто не видит, я замечала, как у нее тяжелеют и слипаются веки. Однажды она чуть не уснула прямо у плиты, помешивая что-то в кастрюле. Я и не знала, что человек может уснуть стоя.

Я любила маму и понимала, что она не может бесконечно выносить усталость и волнения. Я была уже достаточно взрослой, чтобы осознавать, что ей проще будет справляться с малышом, опасностями войны и всем остальным, если мы, старшие дети, отправимся туда, где безопасно. Значит, нужно уезжать. Но мне пришла в голову другая идея.

– Почему бы тебе не поехать с нами, мам? – спросила я.

Она покачала головой:

– Пока не могу. Фредди совсем маленький, а я…

– Что?

– Я просто устала, Нелл.

Она перевела взгляд на младенца, которого держала на руках. Личико Фредди немного оформилось, и он уже не напоминал недовольного старика. Теперь малыш стал очень даже милым. Он щурился, глядя на маму, и причмокивал губами. Она поднесла мизинец к его рту.

– Я постараюсь приехать к вам, когда Фредди немного подрастет.

– А как ты нас найдешь?

– Вы мне напишете, когда устроитесь, и я буду знать, где вы.

– Если не останется места, ты будешь спать со мной, – пообещала я.

– Спасибо, Нелл.

– Или мы с Олив ляжем вместе.

– Конечно.

– Так ты обещаешь к нам приехать?

– Обещаю, – улыбнулась мама. – Это же временно, милая.

Нам всем не хотелось оставлять маму, но Тони особенно упрямо повторял, что никуда не поедет. Когда папа ушел на войну, он остался единственным мужчиной в доме и чувствовал ответственность за маму.

– А что, если она опять заболеет, а нас рядом не будет? – спрашивал братец.

– Соседи ее не бросят, Тони.

– Соседи нас не заменят! Они же не будут сидеть с ней всю ночь, верно?

– Конечно, будут, если потребуется.

Тони нахмурился:

– Какой смысл нам вообще уезжать? Пустая трата времени. Почем они знают, что в деревне не будет бомбежек?

– Ну наверняка-то они не знают, пожалуй, – ответила я. – Но зачем немцам фермы и деревни? Им нужно сбрасывать бомбы на города, железные дороги и порты. Зачем тратить их на коров и овец?

– В любом случае я не поеду, и никто меня не заставит.

– Ты маленький засранец, Тони Паттерсон, думаешь только о себе! А дело совсем не в тебе. Подумай об Олив, ей всего пять лет, и она жутко боится бомбежек, каждый раз трясется.

– Ну так пусть Олив и едет. И ты с ней! Я ни тебя, ни ее не держу, так ведь? Уезжайте обе, тогда маме не придется за вас беспокоиться, а я о ней позабочусь.

– Послушай, Тони, – смягчилась я. – Мне тоже не хочется уезжать, но, если маме так нужно, тебе придется поехать с нами. Мне нужна твоя помощь. Ты единственный мужчина в семье, и я знаю, что папа хотел бы, чтобы ты поступил именно так.

– Мерзкая, вонючая, проклятая война! – завопил он.

– Подумай как следует, Тони. Ради Олив. Просто обещай подумать.

Брат кивнул и встал, ссутулившись, спрятав руки в карманы. Он пнул камешек и зашагал прочь по улице, шлепая по тротуару мысками ботинок. Рукава его свитера истерлись на локтях до дыр. Я надеялась, что он действительно обдумает мои слова. Мне не хотелось, чтобы он упирался и усложнял жизнь нам всем, и особенно маме.

На следующий день после этого разговора мы с моей лучшей подругой Анджелой Таунсенд сидели в спальне на втором этаже дома номер пятьдесят девять на Эдисон-террас. Заднюю стену снесло взрывом, но старая железная кровать в спальне уцелела. Цветочные обои свисали со стен лоскутами, развеваясь на ветру, а на полу остались обрывки коричневого линолеума. Ни я, ни Анджела никогда не жили в частном доме, и нам здесь ужасно нравилось. Мы представляли, будто все это принадлежит нам. Вдвоем нам удалось подтащить железную раму кровати к дыре в полу, откуда открывался вид на руины с играющей детворой, на сады с огородами и на реку, над которой возвышались подъемные краны.

Анджела устроилась на кровати, подогнув под себя ноги.

– Интересно, кто здесь раньше жил? – спросила она.

– Понятия не имею, – отозвалась я, – но явно люди небедные. Ну, не такие бедные, как мы. У мамы бы на такой линолеум денег не нашлось.

– Зуб даю, тут жила красивая дама. Прямо как Вера Лини, с красными губами и светлыми волосами, а носила она шелковые платья и меховые накидки.

– И жила она здесь со своим мужем-красавчиком.

– Да, муж непременно был хорош собой. – Анджела вздохнула и подперла подбородок рукой. – И он, конечно, покупал ей цветы, ожерелья и духи. И открывал перед ней дверь, когда она садилась в такси и выходила из него. Наверняка они постоянно катались на такси.

Я улыбнулась:

– А дети у них были, как думаешь?

– Ну уж нет, – сказала Анджела. – У дамы, которая здесь жила, не было времени на детей.

– Чем же она была так занята?

– Работала диктором на радио.