Читать книгу - "Свежо предание - Ирина Грекова"

— Простите, что я спрашиваю. Это нельзя?

— Нет, кажется, можно. Вы ведь по-хорошему спрашиваете.

— А детей у вас не было?

— Был один. Он умер. Во время блокады.

— Простите, Надюша, милая.

— Ничего, Костя.

— Вы плачете?

— Ничего, Костя. Это хорошо — иногда поплакать. Не думайте, что вы мне напомнили. Это всегда со мной.

— Костя, вы спите?

— Нет, Надюша, не сплю.

— Я вам все про себя рассказала, а вы мне — ничего.

— Это верно. Я расскажу. У меня была жена, Рора, Аврора. И сестра Циля. Перед самой войной я их отправил к тетке, под Житомир. Когда немцы заняли Житомир…

— Не надо, молчите, Костя. Я все поняла.

— Костя, вы еще не спите?

— Нет, дорогая.

— Вы плачете?

— Совсем немножко.

— Костя, вы очень любили Рору?

— Очень.

— Это плохо, что мы сейчас о ней разговариваем?

— Нет. Я сам об этом себя спрашивал и решил, что не плохо.

— Почему-то считается, что нужно молчать о самом важном. Верно это?

— Отчасти верно. Нет. Все зависит от того, как говорить.

— Но трудно же всю жизнь молчать.

— Говорите, Надюша.

— Ну вот, я тоже очень любила Сережу, мужа. Но маленького я любила больше. Он ведь совсем недолго жил, а я его больше всех любила. Главное, это было почти одновременно. Накануне получила извещение, а на другой день мальчик умер. Я думала — так не бывает. Не верила. У меня все спуталось. Я виновата перед Сережей: из-за маленького я ему почти не уделила горя.

— Я это понимаю.

— Ну, спите, Костя.

— Надюша, я вас расстроил, вы не спите и все вздыхаете. Экий я болван.

— Нет, милый, не упрекайте себя. Напротив, я рада, что все вам рассказала.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Давайте.

— Знаете, сегодня я себя чувствовал невероятно, колоссально счастливым. За все нормы!

— Как это хорошо!

— И знаете, не только из-за диссертации. Ну, конечно, и из-за нее тоже. Но не только. Во-первых, я очень почувствовал, как-то по-особенному, что у меня много друзей. Кроме того, мне показалось, что и в науке у меня кое-что получается.

— А раньше вы в этом не были уверены?

— Нет. В сущности, я не ученый. Пожалуй, мне не надо было заниматься техникой. Скорее, мне надо было стать врачом. Как мой дедушка. Он прекрасный врач, до сих пор работает, несмотря на годы.

— А кто еще у вас есть, кроме дедушки?

— Сестра его, тетя Роза. Я вас как-нибудь туда сведу. Любопытная пара.

— А ваши родители?

— Оба умерли. Мама умерла, когда мне было тринадцать лет. А отца посадили в тридцать седьмом году. Он умер в тюрьме.

— Как страшно.

— Да. Я с отцом не был особенно близок, но все-таки был уверен, что он ни в чем не виноват. До сих пор уверен. Если бы он не умер, я убежден, его бы выпустили.

— Костя, всех невинных выпускают?

— Хочу думать так, Надюша, милая.

— И я хочу. Но иногда не удается. Страшнее всего, что никто никому не верит. Все про себя что-то думают и молчат.

— Говорим же мы с вами сейчас…

— Это так редко ывает. Вы меня не боитесь?

— Нет, не боюсь.

— И я вас. Как это хорошо.

— Надюша, у вас никого не сажали?

— Из близких — нет.

— А кто у вас есть из близких? Хочу все про вас знать.

— Очень мало, почти никого. Отца я плохо помню, он умер, когда я была совсем маленькой. Мама долго болела и умерла незадолго перед войной. Мы остались с братом, он работал на заводе, а я поступила на курсы…

— А брат где теперь?

— В Новосибирске. Мы иногда переписываемся, но редко. У него семья, ему не до меня. А у вас кто самый близкий?

— Юра Нестеров. Вы его знаете.

— Юрий Борисович? Знаю.

— Это мой самый близкий друг. Ближе брата. А что, он вам не нравится?

— Откуда вы взяли?

— Чувствую: он вам не нравится.

— Он очень несчастный.

— Почему вы так думаете?

— По глазам.

— Кто знает, может быть, вы и правы. Я всегда думал, что кто-кто, а он создан для счастья. Помните: «Человек создан для счастья, как птица для полета».

— Я не люблю такие фразы. Они слишком законченные.

— Я тоже не люблю, но эту фразу говорит у Короленко безрукий человек…

— Костя.

— А?

— Я еще хочу спросить у вас одну вещь. Можно? Только это очень личная вещь.

— Спросите. Если слишком личная, я просто не отвечу.

— Костя… у вас после Роры были другие женщины?

— Были. Немного.

— Ну и как это было?

— Сначала меня тянуло к ним, а потом казалось, что наелся мыла.

— Я это понимаю. А у меня никого не было. Не то чтобы никто не хотел. Я не могла.

— Понимаю, Надюша.

— Надюша, вы спите?

— Кажется, сплю.

— Ну, спите, родная. Спокойной ночи. Хотя, пожалуй правильно будет: спокойного утра.

— Спокойного утра, Костя.

* * *

Он заснул, обнимая подушку, чувствуя костями бедер сквозь тюфяк благословенную жесткость пола. Он заснул совершенно счастливый. Ему снились хорошие сны. Ветер какой-то дул над морем, летела сиреневая пыль. Он проснулся свежий и трезвый, не понимая, почему он на полу и который час. Потом он увидел спящую женщину. Утренний солнечный луч, жиденький, отраженный от какого-то стекла, лег ей на лицо, но она спала, совсем спокойно.

Он потихоньку оделся, подошел к ней и сел рядом с нею на пол. Пол был прохладный и гладкий. Он сидел и смотрел в ее лицо, спокойное и простое. Светлое лицо с бровями, позолоченными солнцем.

Она, должно быть, почувствовала, что на нее смотрят, и проснулась. Удивительно просто она проснулась. Только что ее не было здесь и вдруг стала здесь, вся сразу.

— Надюша, вы только не подумайте, что я пошляк. Я полюбил вас.

Синеватые глаза дрогнули, но только на мгновение. Они снова стали спокойными и ответили ему, и выходило, что да.

* * *

— Юра. Я должен сказать тебе одну вещь. Я женюсь, даже, можно сказать, женился.