Читать книгу - "Подросток Савенко - Эдуард Лимонов"

Эди-бэби и Гришка отхлебывают из «огнетушителя» биомицин, передавая бутыль друг другу, и говорят об убийстве. Гришка заявил Эди-бэби, что уже с год у него есть забавное желание убить кого-нибудь, ему хочется попробовать, что это такое — убить человека.

— Говорят, Эд, что нож входит в тело человека, как в масло, если только не натыкается на кость, — объявляет Гришка, плюясь.

— Дадут пятнадцать лет, если по малолетству, а то и расстрел, — бесстрастно замечает Эди-бэби. — Как попадешь. Шурика Боброва вон расстреляли, не посмотрели, что пьяный был.

— Ну да? — удивляется Гришка. — Он же такой тихий пацан был. Это когда ж было, наверное, я в колонии сидел? — Лицо Гришки вдруг вытягивается в чихательную гримасу, и он чихает, но не просто, а растягивая намеренно первые звуки: — А-а-а-а-а-а… — и заканчивая их коротким: —…птека!

Это своеобразный салтовский шик — так вот чихать. Еще можно закончить чихание словом «аборт!», как делает Саня Красный. «А-а-а-а-а… борт!»

— Еще прошлой зимой, — отвечает Гришке Эди-бэби. — Напильником заточенным пырнул парня на танцах, тот его чем-то обидел, мудаком назвал, что ли. В уборной пырнул. Может, и не дали бы расстрел, но парень оказался комсомольским секретарем цеха с Турбинного завода. Недавно женился, двое детей осталось. Общественность потребовала расстрела. Не повезло Шурику! — констатирует Эди-бэби, вспоминая действительно безобиднейшее личико Шурика, его блондинистый чубчик и всегда белую рубашку. Аккуратный был пацан. Слесарь.

— Нет, — говорит Гришка, — я не такой мудак, чтобы в клубе на танцах заводиться. — Он ухмыляется широким ртом. — Я мирный, — добавляет Гришка. — Я вот всю прошлую неделю спал днем, а ночами ходил по окраинам, даже на Тракторный поселок ездил, искал себе старичка. — Гришка смеется. — Нож в спину — и ваших нет.

Эди-бэби думает: «Врет Гришка или не врет? Хуй его знает, может, и не врет, что пытался убить старика на безлюдной улице». Гришка достаточно сумасшедший для этого. Вся его семья сумасшедшая и вырождающаяся — так говорят в поселке. Мать его глухонемая и спекулянтка. Дядя его много лет лежал в сумасшедшем доме и был избран сумасшедшими премьер-министром. На знаменитой Сабурке (еще она называется Сабурова дача), где в свое время перебывали многие представители русской культуры, и среди них Гаршин, Врубель и Хлебников, нелегко, наверное, заслужить премьер-министра, может быть, не легче, чем в нормальном мире, но Гришкин дядя Слава был, очевидно, безумнее всех… Посему и Гришка ведет себя подобающим образом, так сказать, влияние семьи и наследственность. Эди-бэби помимо своей воли зауважал Гришку за его поиски истины, за желание понять себя и мир. За его мятущуюся душу.

Эди-бэби понимает, что Гришкины поиски старичка на темной улице объясняются не какими-либо меркантильными мелкими соображениями — скажем, убить жертву, ограбить ее и купить на это водки, нет, а соображениями возвышенно-философскими.

— Ну как, нашел? — спрашивает Эди-бэби Гришку возможно более бесстрастным голосом, как будто ему и дела нет до того, убил Гришка старичка или не убил.

— Га-га-га! — смеется Гришка. — Так я тебе и сказал, Эд. Разве такие вещи говорят, даже друзьям?

Эди пожимает плечами. Разумеется, такие вещи не говорят никому, но Гришка первый стал пиздеть о своем желании попробовать, что такое убить человека, а теперь попятился назад. А интересно, думает Эди, что же после этого чувствуешь? Может, ничего. Шурик Бобров пошел домой и лег спать после этого. Но Шурик, говорят, был до бессознания пьян.

Эди-бэби тянет биомицин из горлышка бутылки и искоса поглядывает на Гришку. Все-таки он, наверное, никого не пришил и, может быть, даже не собирался, и на Тракторный поселок не ездил, выебывается только.

Гришка же загадочно улыбается и посматривает на Эди. Эди-бэби чувствует, что Гришка в этот момент имеет над ним несомненный психологический перевес, потому, чтобы скомпенсировать себя за Гришкин перевес в области трансцендентного, чтобы Гришка не загордился, что в нем «темные, непонятные ему самому силы» (его выражение) толкают его на убийство, Эди-бэби читает ему только что написанные стихи о милицейском автомобиле, в котором Эди-бэби везут в тюрьму и на расстрел:

А утром начальник, стесняясь, сказал,

Что «вышку» мне дали за это.

И что через час повезут меня в зал

И там расстреляют поэта.

Что если хочу сигарет и вина,

То мне принесут их без звука,

И что мне письмо переслала «она»,

Но я перебил его: «Сука!..»

Закончить Эди-бэби не успевает, потому что Гришка останавливает его как всегда идиотским Тришкиным вопросом:

— Кто сука, начальник или Светка? — спрашивает Гришка ехидно.

— При чем здесь Светка? — говорит Эди. — Это же стихи.

— Нужно выражаться яснее, — поучительно выдавливает из себя Гришка. К Эди-бэбиным сочинениям он относится скептически, считая, что Есенина Эди-бэби все равно не переплюнуть, потому и незачем заниматься глупостями. Не то чтобы Гришка не знал о существовании других поэтов, но салтовским ребятам в их салтовской атмосфере Есенин гораздо ближе, ближе всех.

— Продолжай! — говорит Гришка.

— Не буду! — отрезает Эди. — Ну тебя на хуй, тебе что стихи, что не стихи, все равно. — И он разозленно отдает Гришке его бутылку.

— Обиделся? — спрашивает Гришка. И трогает Эди-бэби за плечо. — Не обижайся, — говорит Гришка извиняющимся тоном. — Я просто думаю, что это не самая удачная твоя вещь. Я лично люблю другие, — льстит ему Гришка. — Помнишь, эти, «про Наташу». Как там, прочти, а, Эд?

— Ни хуя не буду тебе читать, — угрюмо говорит Эди. — Мне уходить нужно, денег нужно достать, время-то не стоит, — прибавляет он чуть мягче.

— У меня есть колоссальная идея! — восклицает Гришка, хлопая себя по лбу. — Ты знаешь Вовку Золотарева из моего подъезда, конечно? Он тебе займет денег. У него всегда деньги есть. Он на радиозаводе мастером ведь вкалывает. Идем!

Эди-бэби понимает, что Гришка чувствует себя виноватым и старается как-то искупить свою вину. Гришка парень неплохой, думает Эди, пиздит только много и очень ехидный.

— Пойдем попробуем, — неохотно соглашается Эди. — Только я Вовку совсем плохо знаю. Идти занимать деньги к человеку, которого видел пару раз в жизни? — с сомнением произносит Эди.

— А ничего, я за тебя поручусь, мы же соседи с Вовкой. Только ты сразу не вываливай, что мы за деньгами пришли, а то он думает, что все ребята с ним дружат только для того, чтобы деньги занимать. Посидим с полчасика, а потом я его спрошу.

— Хорошо, — говорит Эди. А что ему еще остается? Он уже побывал у Борьки, их никого нет дома, вместе с матерью Чурилов уехал к сестре на Журавлевку. Праздник.