Читать книгу - "Исчезание - Жорж Перек"

Принесли лампу и начали всматриваться в глубину бассейна. Затем выверять жердью все участки дна. В результате решили тралить бассейн сетью. Выудили штук десять саламандр, язя, леща, сазана и как минимум тридцать два карася.

На дне сети лежал мертвый Бен-Амафиин. Маленькая, при Хэйге, рыбешка раздалась в грузную рыбину, в ярд — если не в два аршина длины. Белые плавники пугающе сверкали при свете лампы.

Трагический миг! Траурная минута! Интуитивный страх перед непримиримым заклятием! И черная бездна впереди! Фатальный знак! Скверный признак!

Все едва сдерживали слезы: все так любили Бен-Амафиина, милую рыбу, приплывающую на первый клич, на первый свист! Все загрустили. Смерть Бен-Амафиина казалась страшным знамением: если умерла рыба-талисман, семейная легенда, значит, и вилла Августа будет стерта с лица земли.

Артур Бэллывью Верси-Ярн нарушил тишину, предлагая карпа съесть, дабы — следуя традиции африканцев, чтящих все сущее, — всеми любимая тварь, всеми хвалимая рыба, всеми ласкаемый карп, всеми фетишизируемый Бен-Амафиин принял вкушаемую честь и пресуществился.

Идея была встречена не без энтузиазма.

— Давайте ее нафаршируем, — тут же придумала Сиу. — В давние времена, в Салинасе, у нас был друг, Абрам Барух — сей иудей выдержал весь ритуал Бар-Митцвах и все же не урезался; захаживать в храм ленился, правда, ездил к раввину на все праздники: Шавуа, Пурим, Ханука, пятилетие, Рашха-Шана, День Искупления Киппур, Пейсах, Ту Би Шват, Шмин Азерет — итак, сей еврей научил меня искусству делать «гефилт-фиш».

Бен-Амафиина сунули купаться в тазике, дабы устранить ужасный илистый привкус, присущий аквариумным карпам, а Сиу взялась за гарнир: нарезала в чан лук, черемшу, тимьян, паприку, тмин, шафран; сыпанула перца и чуть-чуть аниса; затем прибавила капусту, люпин, брюкву, земляную грушу. Трижды тушила, бланшируя в растительных маслах и слегка маринуя, не забывая сливать фритюр и, как делают китайцы, выкладывать на сите и на пару.

Хыльга вытащила Бен-Амафиина из тазика, плюхнула на разделывательную деревяшку, взяла тесак и резким движением разрезала брюшину рыбы.

И тут все услышали дикий крик.

Все сбежались на кухню. Вне себя, чуть ли не в безумии, бывшая певица указывала пальцем на край деревяшки: там сверкал, выкатившийся из желудка рыбы, чистый и чарующий Захир!

Так значит, двадцать с лишним лет назад, Хэйг, уезжая из Азинкура, вверил другу-карпу Захир, украденный с пальца Августа!

Хыльга закрыла лик руками, запачканными рыбьей желчью, залепетала, затряслась, забилась в истерике, а затем упала навзничь и расшибла себе темя!

Недвижимую женщину перенесли на низкую кушетку. Стали названивать, ища врача, фельдшера или, в крайнем случае, скаута, имевших навык спасать людей при травмах, дабы сделать пункцию или стяжку, переливание или сшивание, какую-нибудь ампутацию с аддукцией. Все усилия были тщетны.

Хыльга бредила. Затем пульс замедлился и уже не нащупывался. Зрачки замутнели. Из легких вырывались хрип и свист. В предсмертных спазмах бывшая певица сделала усилие, дабы высказаться. Раздался странный звук, тут же превратившийся в булькающую кашу.

— Как ты сказала? — приник к ней Эймери.

Сиу легла близ Хыльги и приникла к ее устам, как апачи или делавары, прикладывающие уши к рельсам, дабы узнать, приближаются ли к ним на машине из железа белые скальпы неприятелей.

Хыльга издавала невразумительный лепет. Затем ее напряженные мышцы вдруг размякли.

Где-нибудь там, наверху, в небесах Парка перерезала нить. Хыльга направилась в рай, где ее уже ждали Дуглас Хэйг, Август и Бен-Амафиин.

— Из лепета Хыльги в предсмертный миг ты сумела выделить какие-нибудь части речи? — справился у Сиу Артур Бэллывью Верси-Ярн.

— Если мне не изменил слух, я услышала четкий и все же неизвестный мне термин: «Скверналалия!» Хыльга изрекла термин трижды, затем утратила силы, а далее я уже не слышала.