Читать книгу - "Кларкенвельские рассказы - Питер Акройд"

Рыбная харчевня на Нанчен-стрит была самой большой в Лондоне. В главном зале усаживалось до сотни едоков, а ведь имелись еще и другие помещения, поменьше, именовавшиеся «столовками». Заведение привычно называли «У Роджера», по имени повара, Роджера из Уэйра, графство Хартфордшир. Хотя Роджер был уже полновластным хозяином харчевни, он по-прежнему строго следил за приготовлением еды. Этот худощавый человек с аккуратно подстриженной бородкой неизменно носил приплюснутый белый колпак — символ его ремесла.

— Всё должно блестеть! — приговаривал он, расхаживая по громадной кухне, примыкавшей к главному залу. — Всё! Абсолютно всё! Слышишь, Уолтер? — окликнул он молодого поваренка. — Покажи-ка мне руки. Ты дерьмо мешал ими, что ли? Марш мыть! Джон, шумовку надо ополоснуть. Не видишь, на ней пена осела. Куда это годится? Никуда!

В кухне друг напротив друга пылали два очага: на одном готовили рыбные блюда, на другом — мясные. Жар от них шел такой, что многие повара, скинув рубахи, орудовали в одном исподнем. Дух человечьего пота мешался с прочими запахами. Роджер ходил по кухне в богато расшитом жилете, к которому узкими ремешками пришнуровывались лосины. Ремешки прозвали в народе «шлюшниками». На ногах у Роджера красовались остроносые туфли с загнутыми по последней моде носами. Белый колпак, правда, портил весь шик и превращал щеголеватого хозяина харчевни, по его собственным словам, в «месиво из чего попало».

Роджер, как всегда, внимательно осматривал котлы и крючья для мяса, черпаки и песты, блюда и сковороды, висевшие на оштукатуренных стенах:

— На шумовке сало налипло! Прикажете мне самому его соскребать? Симкин, ты посылал за пряностями? — легко перекрывая шум, молодецки гаркнул он. — Шафрана осталось меньше, чем у монашки в заднице!

Симкин, один за трех поваров, готовивших мясные блюда, был малоприятным субъектом; его товарищи поговаривали, что стоит ему рыгнуть в молоко, и оно мгновенно свертывается. Не обращая на Роджера ни малейшего внимания, он продолжал утрамбовывать тушки жаворонков и голубей в большой плоской деревянной чаше.

— Смотри, Симкин, не будешь меня слушать, Бог тебя накажет. — Роджер обтер пальцы о край миски со свиным жиром. — Недаром же говорят: кто рожей страшён, тот и манерами дурён. Верно, Симкин?

Симкин пристально глянул на хозяина и произнес:

— У меня тут, господин Роджер, дел по горло, некогда мне бегать за шафраном, точно последняя стряпуха за провизией.

— Ха, вы только послушайте! Он еще и перечит! Между собой работники звали Роджера «Госпожа Дерден»[90]или «Матушка Трот»;[91]как и эти старушки-вострушки из популярных представлений, Роджер был остер на язык и любил отпускать соленые шуточки. Он походил на них даже внешне — худощавым лицом и семенящей походкой.

На длинном столе лежали фазаны, гуси, дичь, солонина, свинина, бекон и рубец. На вертеле вместе с кабаньей головой и оленьим боком жарилась и другая мясная всячина. Рядом на треноге над раскаленными углями кипел здоровенный котел, из которого престарелый повар вылавливал крюком куски мяса. Он стоял у котла тридцать лет, а на этой кухне появился задолго до Роджера. Собственно, за сто с лишним лет до Роджерова заведения на том месте уже стояла харчевня, что лишний раз говорит о приверженности лондонцев своим привычкам.