Читать книгу - "Стеклобой - Михаил Перловский"

Что значит под грифом? Он обязан знать, как работает главное предприятие города. И Александрия Петровна пусть явится утром с готовыми ответами. Какова процентовка исполнения желаний, согласно плану остекления, где выкладки эффективности по районам? Какова регистрационная пропускаемость города в год? Ведется ли анализ пожеланий граждан, характера бонусов, типологии кнопок? Сведения о проживающих за три последних месяца — надо понимать, с каким контингентом имеет дело.

Теперь по городскому архиву: на некоторое время он переедет в его кабинет. Начнем с данных за шестидесятые годы XIX века. Через два часа они должны быть здесь. Главного архивариуса переместить вместе с архивом и организовать рабочее место в этом кабинете.

Да, немедленно связаться с управлением внутренних дел города. Как не имеется, а что же у вас имеется? Значит, с отделением, кто там главный? Сержант Петр? Все зовут Петруша? Хорошо, фамилию уточните. Приказываю лично заняться расследованием взрывов в историческом квартале. Завтра сюда с докладом о результатах.

Он говорил быстро, удивляясь, каким обстоятельным получается начало работы, как уверенно принимаются решения — никаких сомнений, уточнений и перепроверок, как бывало раньше. Голова работала четко, он заранее видел все последствия и даже знал, кто будет сопротивляться, а кто, напротив, помогать. Правда, еще неизвестно, кто опасней. Вполне вероятно, помощников придется дополнительно изолировать. «Есть ли в городе тюрьма?» — подумал он и подошел к окну, за которым шла сортировка вагонов — два игрушечных локомотива играли в пятнашки с длинным разноцветным составом.

— Есть, — звонко сказала Воробей.

— Что есть? — не понял Романов.

— Тюрьма, — улыбнулась она. — Только маленькая, один начальник, один охранник, — она пожала плечами. — И одна собака!

Романов одобрительно кивнул.

— Кстати. Со следующего квартала откроем биржу труда. Никаких больше назначений от личного фонаря Доезжак, всё согласно потребностям города и профессиональной подготовке приезжих. Даже странно, что посещения города никак до сих пор не связали с его нуждами. Ведь возможны сезоны сантехников, фестивали торговых работников и месячники пекарей! — Он весело рассмеялся. — Обязательно устроим день архивариуса! — Видимо, последнее он произнес вслух, потому что глаза Воробья округлились, а длиннющие ресницы захлопали. — Шучу! — потрепал ее по плечу Романов. — Так, теперь последнее, но в работу пустите первым, — приказ о временном запрете на въезд.

Он хлопнул себя по коленям и встал.

— Все оформить и спустить по инстанциям. Какой у вас тут порядок?

Он вдруг раскатисто рассмеялся:

— А впрочем, какая разница, мы свой порядок установим. Всё здесь переворошим, всё!

— Прессу на какое время вызываем? — быстро спросила Воробей, продолжая строчить, не поднимая глаз.

— Какую еще прессу? Куда? Зачем? — удивился Романов.

Воробей посмотрела на него с недоверием.

— Проинформировать население, осветить событие и дать верное толкование, — протараторила она, будто маленький телеграф отбивал телеграмму. — Электорат сложный, суеверный и отчаявшийся, необходимы связи… — Она помедлила, пытаясь угадать настроение Романова. — С лидерами мнений, — с легкой вопросительной интонацией закончила она, глядя в непроницаемое лицо Романова.

«А она, между прочим, права», — отметил про себя Романов. Об этой стороне дела он совершенно не подумал.

— Пока отложим на сутки. Нужно начать, прежде чем что-то там освещать. Приступайте к оформлению, после отпущу вас отдыхать. И вот еще.

Он взял со стола лист бумаги, сделал быстрый набросок:

— За центральной площадью справа есть проходной двор, там в углу, листвой завалено, — он сложил и передал листок Воробью. — Я хочу, чтобы этот предмет принесли сюда.

Когда Воробей закрыла дверь, он прошелся по кабинету, потянулся, взял со стола рассыпающийся в руке капустный пирог и жадно съел его. Кофе в термосе уже остыл, но он выпил две чашки разом. «Сейчас привезут документы и начнется самое интересное, — потер руки Романов, — а пока подождем». Он прошел в комнатку отдыха и, не включая света, завалился на диван. Усталое тело благодарно отозвалось, он на несколько секунд прикрыл глаза и тут же провалился в сон.

Проснулся Романов от глухих ритмичных ударов за стеной. На улице было светло, спросонья ему даже почудилось, что кто-то пытается взять штурмом его каморку, тараня дверь бревном. Он вскочил и толкнул дверцу, но та не поддавалась. Романов еще раз подергал ручку, повозился с замком, а потом с силой двинул дверь плечом. Снаружи что-то с шорохом тяжело отъехало. В щель Романов увидел, как посреди кабинета грузного вида мужик в синей робе и ужасающе грязных сапожищах разгружает тележку со стопкой картонных коробок, не особенно церемонясь с ними. Жирная коричневая глина стекала с подошв на его ковер.

— Послушайте, любезный! — крикнул ему сквозь проем Романов. — Вы бы вытирали ноги, когда в помещение входите! Почему без доклада, кто вас пустил? И что вы здесь?.. — Романов протиснулся в кабинет и увидел, что комната заставлена высоченными рядами коробок, архивными картотечными ящиками и горой разномастных папок. По углам громоздились перевязанные крест-накрест стопки печатных листов, на подоконниках разместились желтеющие газетные пачки, а его стол завален длинными рулонами, по всей видимости картами. Страшный сон вместо сбывшейся мечты, мелькнуло у Романова.

— Вот ваши бумаги, раз вам так горит, а за людьми я бегать не нанимался! — отозвался мужик и ухнул очередную пыльную коробку на блестящий стол заседаний. — И архивариуса я вашего за одно место держать не буду! — рявкнул он.

— На пол, на пол ставьте! Что с архивариусом? — спросил Романов. Помощь Беган-Богацкого ему точно не помешала бы.

— Я с ним по-хорошему, а он кусаться, — обиженно сообщил мужик и поднял вверх замотанный платком указательный палец. — Историческая находка, созывай, говорит, сенсацию! — мужик махнул рукой. — Я вам тут кто, по-вашему? Сами ловите его по подвалам, — он толкнул скрипнувшую тележку и протопал к выходу, оставляя грязные следы.

Романов обвел глазами картонно-бумажный лес. Никакой системы в этом изобилии не наблюдалось. Завалить меня хотели, но мы еще посмотрим кто кого, упрямо подумал он. Старика ждать не приходится, значит, разберемся сами — надо лишь найти среди этой руды пару-тройку драгоценных листков с рецептурой стекла. «Десять лет в пыльных холодных архивных подвалах — это тебе не в роскошном кабинете с кофе и душем», — усмехнулся он. Последовательность действий виделась далеко вперед, каждый следующий рубеж весело сообщал о себе отбивкой звонка, как в кассовом аппарате. Он открыл наугад первую коробку, там оказались заполненные регистрационные бланки. Среди прочих мелькнула фотография Воробья, и он, не сдержавшись, с любопытством прочел ее карточку. Девочка, миленькая, ну и выбрала ты себе желание! Провести бы с тобой разъяснительную беседу, да жизнь сама справится с этим делом. Он вытащил карточку с незнакомым вытянутым лицом и поморщился, прочитав. Нет-нет, это невыносимая глупость, не сейчас. Перед сном он почитает обо всех и сделает соответствующие пометки.