Читать книгу - "Бесы пустыни - Ибрагим Аль-Куни"

Воины Неведомого мира покончили с шейхом религиозного братства, и вождь вернулся из изгнания. Дервиш подрос, но его отношение к деревьям пустыни стало еще более странным. Его сострадание выросло за пределы детских представлений и обратилось к акации и тамариску[136], как к новым друзьям. Он прекратил охотиться на зайцев и ящериц и отказался от приема мясной пищи. Он любил простор, горные вершины, птиц и животных, преследовал прилежных охотников-вассалов и дружелюбно относится к горному скакуну Удаду.

Пришла радость, а вместе с нею — раскаяние.

Он подумал, что вся его борьба ради того, чтобы избавить равнину от северного морского ветра, есть милостыня, поданная в качестве искупления за прегрешения, а рубка на части стволов акаций и тамарисков, в пору голода и мучений, есть не что иное, как грех, которого не смоют все слезы кающихся. Спустя несколько дней после возвращения вождя он вышел ему навстречу, таща в руке толстую ветвь зеленой акации. Вождь попытался усадить его рядом с собой — время было к вечеру, однако тот отказался и заявил:

— Смотри, что твои верблюды с моими детьми наделали. Все акации в вади помяли.

Вождь рассмеялся, ему принялись вторить сидевшие рядом старейшины. Зажали глотки свои масками и откинулись на спину от смеха. Имам тоже натянул ослепительно белый литам на свой кривой нос и насмешливо заметил:

— Когда же это ты от акации детей успел нарожать, а, Муса[137]?

Муса вытер пот, проложивший себе тонкие русла на покрытых пылью висках, и после этого ответил:

— Акации весь век свой — мои дети!

Вождь улыбнулся и заговорил шутливо:

— Постой-ка, ты разве не убивал своих детушек в мое отсутствие? Старейшины рассказывали мне тут, как ты акации рубил и таскал дрова.

— Я делал это в твою честь. Пока ты отсутствовал, носящие чалму гордецы к войску шейха примкнули и пошли с ним в походы на джунгли. А детей малых на пустыре в холоде бросили, от женщин избавились в пору голода и невзгод, так что я своими детьми решил пожертвовать, чтобы их спасти. Я акацию рубил, чтобы людей защитить от морского ветра. Я так делал тебе во славу, чтобы люди о тебе вспомнили.

— Молодец! — воскликнул вождь. Слезы проступили у него на глазах, и он сказал вполне серьезно: — Не подумай, что я добра не помню. Негоже пастырю не ведать, кто вокруг лучше всех старается.

Он приспустил край литама себе на глаза, но тут вмешался имам:

— Мы не можем запретить верблюдам выгуливаться в долинах. Аллах великий всякую скотину сотворил, чтобы питалась травой да зеленью на ветках.

Дервиш воспротивился, все так же не соглашаясь присесть к высокому собранию:

— Что, помрут они что ли, если мы им ветви акаций есть не дадим?

Шейхи вновь расхохотались, однако вождь к ним не присоединился, и они прервали смех.

— Аллах скотину сотворил, — заговорил дервиш, — чтобы род адамов едой снабдить? Однако человек не помрет, если мясо есть воздержится. С какой еще поры я сам вкуса мяса не пробовал! Что ж, меня порча какая поразила, если я мясо есть перестал? Вот такие дела тут, с акациями и скотиной…

Все рассмеялись, а вождь вмешался, чтобы прекратить спор:

— Я тебе обещаю, что выведу верблюдов из вади. Пастухи займутся всерьез, очистят долину, чтобы сберечь твоих детушек.

Впервые дервиш улыбнулся. Обнажил свои белые зубы с каплями слюны на губах.