Читать книгу - "Шоншетта - Марсель Прево"

Путешествие Шоншетты и Жана промелькнула для них быстро и незаметно, как сон. В вагоне их приняли за новобрачных, совершающих свадебную поездку. За час до Кемнэра они остались вдвоем. Уже совсем стемнело. Слабый свет лампы, освещавшей купе, напоминал им комнату в Супизе; повинуясь безотчетному порыву, они бросились друг другу в объятия, и их губы слились в страстном поцелуе. Потом они откинулись на спинку дивана, дрожащие, обессиленные, близкие к обмороку. Мерно стучали колеса, поезд безостановочно уносил их вдаль, и в этом ощущении быстрого движения было какое-то острое наслаждение, опьянявшее их еще сильнее, чем поцелуи, ласки и объятия, которым они в течение всего остального пути отдавались без конца.

В Кемпэре начальник станции спросил Жана:

– А вы не встретили вашей тетушки, месье д'Эскарпи?

– Как могли мы встретить ее? Разве она не здесь?

– В том-то и дело, что вы с нею встретились, но не видели ее, потому что поезд мчался слишком быстро. Она уехала в Париж в четыре часа сорок девять минут.

– В Париж! – повторил пораженный Жан. – Вот удивительное происшествие! Слышите, Шоншетта? Тетя Марта уехала!

Шоншетта не отвечала, охваченная радостной дрожью: с самого бегства из Супиза она жила в каком-то сладком сне, и теперь у нее явилась надежда, что вследствие отсутствия тетки это пробуждение наступит еще не скоро. О последствиях своего поступка она в данную минуту не хотела думать; она хотела только одного – быть вдвоем с Жаном сегодня, завтра, всю жизнь!

Они взяли карету и поехали в Локневинэн. Глубокий мрак окутывал окрестности, Шоншетта дремала; Жан смотрел в темноту и мучился угрызениями совести. Остаться в Локневинэне вдвоем с Шоншеттой, принять на себя всю ответственность за похищение девушки – эта мысль приводила его в ужас. До сих пор их внезапное бегство можно было считать легкомысленной выходкой, – такие вещи иногда прощаются молодости; но провести ночь вдвоем с этим ребенком, под одной крышей, – этим можно было навсегда погубить репутацию девушки. Но отступать было уже поздно!

В Локневинэне путешественников встретил один Виктор. Ивонна уехала со своей госпожой, вызванной телеграммой в Бонн, к умирающей сестре. Энергичная старушка, не теряя ни минуты, собралась и уехала, оставив Жану успокоительную записку. Виктор очень обрадовался приезду Шоншетты.

– Ах, дорогая мадемуазель, – сказал он, провожая Шоншетту в ее прежнюю комнату, – так ваш батюшка-все-таки согласился? Если бы вы знали, как мы все за вас молились! И как это хорошо, что вы приехали вместе с мсье Жаном, как жених с невестой! А мадам даже не предупредила нас! Впрочем, это не удивительно: сегодня утром бедняжка была так встревожена телеграммой!

Шоншетта слушала его с некоторым смущением, но не стала разубеждать, решив, что, может быть, и лучше, если в Локневинэне их будут считать женихом и невестой. Она объявила, что устала и хочет сейчас же лечь спать. Прощаясь и пожимая друг другу руки, и она, и Жан оба почувствовали, что в их счастливом настроении зазвучала грустная нотка.

Через час все обитатели маленького замка мирно спали, за исключением Жана, который сидел у своего стола, закрыв лицо руками, погруженный в мучительные, размышления. Чем больше он раздумывал, тем безвыходнее представлялось ему его положение. Как поступит теперь отец Шоншетты, ввиду такого дерзкого нарушения его прав? Какие безумные идеи могут зародиться в его больном мозгу под влиянием такого удара? Оставалась одна надежда: скрыть все от Дюкателя, пока не удастся придумать какой-нибудь выход.

Жан во всем этом обвинял почти исключительно одного себя; Шоншетту он оправдывал: влюбленная женщина, почти ребенок, всегда слепо отдается своему чувству; но мужчине нет оправдания, если он не думает за двоих. Притом у него были причины, неизвестные Шоншетте, которые должны были удержать его: ведь она не знала подробностей первого свидания между ее отцом и Жаном, не слышала разоблачений мадам Бетурнэ, не подозревала о тайных узах, связывавших ее судьбу с судьбой Жана. Зная все это, она, конечно, не согласилась бы покинуть Супиз. А он все, все забыл, и только потому, что это дитя сказало ему: «Люблю!»

Теперь, когда присутствие Шоншетты не смущало его, к Жану опять вернулись тяжелые сомнения. Вспоминая о сегодняшнем путешествии по пустынным равнинам Савиньи и Авора, он подумал, что где-то среди этих безбрежных полей, сливающихся с неведомым горизонтом, умер Марсель де Моранж; они, может быть, проехали совсем близко от места его смерти. Жану припомнилось страшное название одной местности: Перекресток Мертвеца, и в его разгоряченном воображении встала картина самоубийства: он увидел своего отца с револьвером, приставленным к виску, падающего у ограды кладбища, смутно белеющей в вечернем сумраке. Нет! Его отец не мог выбрать это место для самоубийства. Он, наверно, застрелился у себя в комнате, заперев предварительно все двери. А герой легенды, этот Мертвец Перекрестка, – просто какой-нибудь крестьянин, которого нашли повесившимся на дереве.

Но тайна осталась тайной. Жан держал в руках звенья разорванной цепи, однако, как бы он ни старался, ему никогда не удалось бы опять соединить их. Даже все известные ему факты противоречили друг другу: если его отец покончил жизнь самоубийством, то, что означал ужас Дюкателя, когда ему привиделся покойник? И для чего этот уговор матери и жены хранить тайну прошлого? Здесь могло быть только одно объяснение: Дюкателю были известны какие-нибудь факты, позорившие честь Марселя де Моранжа и давшие отцу Шоншетты возможность принудить его к самоубийству. Такое предположение оправдывало и поведение сумасшедшего, и стремление родных Марселя де Моранжа скрыть истину; но Жан не мог допустить мысль, чтобы на памяти его отца лежало какое-нибудь пятно.

Ночь наступила, а д'Эскарпи все еще ломал голову над разгадкой тайны. Вдруг он вскочил: в отсутствие тетки он – хозяин в замке. Если предположить, что в запертой комнате его бабушки находятся какие-нибудь следы прошлого, может быть, какое-нибудь письмо. В последние две недели Жан не раз пытался уговорить тетку Бетурнэ дозволить ему розыски, но она всякий раз отвечала: