Читать книгу - "Меня убил скотина Пелл - Анатолий Гладилин"

Какое-то время Джордж Вейли еще числился на третьестепенной должности, пока не истек срок его договора. Когда бывший директор появлялся на Радио, коридоры мгновенно пустели. Ревнители прав человека, рассуждавшие у микрофона о свободе и уважении к личности, как крысы рассыпались по кабинетам, скрывались в туалете, спускали за собой воду. Джордж Вейли должен был терпеть эту каторгу, потому что ему оставалось совсем немного до пенсии. Кто-то приехал из Гамбурга в Париж, рассказал о происходящем Савельеву и Говорову. Боря, надо отдать ему должное, воздержался от комментариев, а Говоров спросил:

— Ты знаешь телефон Вейли?

Гамбургский коллега традиционно пожал плечами:

— Неизвестно даже, где он сидит и есть ли у него кабинет в редакции.

— Но ты увидишь Вейли?

— Надеюсь.

— Передай Джорджу, — сказал Говоров, — что мне было очень приятно с ним работать, что, несмотря на наши споры, я очень его ценил как начальника. По моему мнению, его отставка — большая потеря для Радио.

Тут Боря саркастически хмыкнул, но коллега из Гамбурга энергично кивнул:

— Передам. Передам обязательно. Джордж будет рад услышать такие слова от тебя.

Передал ли?

Как писал тов. Ленин: «Прежде чем объединяться, надо решительно размежеваться». Говоров не хотел войны, но, видимо, в «парижском райкоме партии» хорошо усвоили заветы Ильича. Буквально через месяц после «коллоквиума против тоталитаризма» Виктор Платонович положил на стол Говорову письмо. В письме, напечатанном на официальном бланке журнала, В. П. сообщалось, что редакция «Вселенной» увольняет его с поста заместителя главного редактора. Подпись: Лев Самсонов.

Говоров протер очки, прочитал еще раз письмо.

— Лева с ума спятил?

— Ну мы поругались, — объяснил В. П. — Я его послал, он меня послал, оба шмякнули трубкой. Между прочим, поругались из-за тебя. Он мне позвонил и сказал, что настало время выбора: с кем я — с тобой или с ним? Обматерить по телефону — в характере Самсонова, я бы это понял. Он из-за любой мелочи готов бегать по потолку. Я другого не понимаю, как потом можно сесть за машинку и отпечатать текст? Спьяну такого не сделаешь, тут, как говорили в старину, требуется здравый ум и твердая память.

— А он что, нырнул?

— Да, сейчас он в запое. Наши жены в панике. Перезваниваются. Катя успокаивает Галку. Мы же дружили домами. Но, повторяю, письмо написано и отправлено трезвой рукой.

В. П. смотрел на Говорова, Говоров смотрел на В. П.

Как ни странно, думал Говоров, но в поступке Самсонова есть логика. Во «Вселенной» всего четыре ставки, которые оплачивает издательство «Ульштайн»: главный редактор (Самсонов), его заместитель (В. П.), ответственный секретарь (Краснопевцева), заведующая редакцией (Фаина Путака). Фаина — лентяйка, для нее ответить на письмо читателя — подвиг. Сам Лева занят глобальными проблемами, например обсуждением вопроса на ССотК: отдавать или не отдавать Правобережную Украину? В. П. демонстративно отстранился от журнала. Ни для кого не секрет, что «Вселенную» тянет одна Краснопевцева. Но даже при ее фантастической энергии ей трудно, тем более что она еще вкалывает в «Русской газете». Самсонову прямой смысл отделаться от В. П. и взять на его место человека, который бы сидел в редакции целый день, а главное — работал. Все это так. Однако имя В. П. создавало престиж журналу. Увольнение В. П., да еще в такой оскорбительной форме, — скандал в русской литературе. Почему Самсонов пошел на это? Или он действительно спятил, или рассчитывает, что В. П. будет искать возможность примирения. Ведь В. П. теряет хоть небольшую, но постоянную зарплату. В эмиграции такими вещами не бросаются. Значит, Самсонов сделал хитрый ход, чтоб укротить В. П. Платоныч прав, ход сделан в здравом уме и твердой памяти. Но для Вики это пощечина. В. П. в Киеве исключали из партии, травили, устраивали за ним слежку, но с работы его никто ни разу не выгонял. В. П. на попятную не пойдет. Вот почему он принес мне письмо.

— Вика, сколько ты получал от «Вселенной»?

— Полторы тысячи марок. Не бог весть какой капитал, детишкам на молочишко. — В голосе Вики обычной иронии не чувствовалось. Говоров угадал: В. П. смертельно обижен.

— Значит, примерно четыре с половиной тысячи франков. Вика, я клянусь, все, что ты потерял, ты будешь зарабатывать на Радио. Я договорюсь, чтоб увеличили число твоих программ, чтоб эта сумма была тебе гарантирована. Самсонов просто наср…л себе на голову. Забудь. Скрипт написал? Прекрасно.

Когда Вика ушел, Говоров дозвонился до Герда, потом до Джорджа Вейли, сказал все нужные слова. Начальство ахнуло, обещало что-то придумать, просило без огласки переслать письмо (строго конфиденциально!) в Гамбург.

Говоров, исполнительный чиновник, так и сделал. Но сначала он нашел предлог пригласить в бюро Марью Васильевну. После разговора о погоде Говоров как бы вскользь заметил, что есть любопытный документ, выносить его из редакции нельзя, прочтите для общего развития. Затем Говоров извинился, его срочно зовет Боря Савельев. Говоров вернулся минут через пятнадцать и по хищному взгляду редактора «Запятой» понял, что Марья Васильевна зря времени не теряла, копия письма у нее уже в сумочке. Теперь Говоров мог быть спокоен. Конечно, он, как американский служащий, обязан сохранять нейтралитет среди эмигрантских дрязг. Но, как американский служащий, он знал, что грош цена обещаниям американского начальства, если на начальство не давить. А Марья Васильевна не упустит такой исключительной возможности насолить Самсонову. Размахивая письмом как знаменем, она поднимет мощную волну народного гнева.

И какой скандал разразился! Вряд ли Марья Васильевна успела снять столько копий с письма в копировальном автомате парижского бюро! Ей хватило бы одной, остальное допечатала дома. Но все заинтересованные лица в Гамбурге, в Нью-Йорке, Вашингтоне (а число заинтересованных лиц, согласно четвертому закону Ньютона, вырастает в геометрической прогрессии, когда речь идет об очередной сваре в эмиграции) получили копии самсоновского письма с комментариями Марьи Васильевны: уволили самого известного и уважаемого! Старого писателя лишили заработка! Эти люди протестуют против произвола советской власти, а сами что творят в Париже? Стыд, позор на всю Европу!

В конце концов Говорову позвонил Герд, сказал, что Радио практически парализовано, в коридорах и столовой стихийные митинги, все возмущены, а уж какая реакция в Вашингтоне…

Говоров выразил Герду искреннее сочувствие.

— У всех на руках копии этого письма. Кстати, как оно попало к Марье Васильевне?

— Наверно, Вика передал, — невинно предположил Говоров. — Он был в такой растерянности. Сам понимаешь. Впрочем, спроси у Марьи.

Говоров ничем не рисковал. Он знал, что Герд спрашивать не будет. Выяснять отношения с Марьей Васильевной находилось мало охотников.

— Но что же делать, Андрей? — буквально взвыл Герд. — Надо срочно как-то утихомирить эти страсти.