Читать книгу - "Человек, который хотел выпить море - Пэн Буйокас"

– Ваш муж жив, – сказал врач. – Пожалуйста, сядьте.

Иоланда села. За окнами вставало солнце, позолотив заснеженные крыши домов по другую сторону улицы.

Он жив, повторила про себя Иоланда с надеждой. Он не умер, сказала она себе, и все ее тело затрепетало. «Он жив!» – хотелось крикнуть ей, но доктор с бесстрастным лицом продолжал говорить о том, как оксид углерода проникает в кровь через легкие и образует соединение, которое мешает крови переносить кислород к тканям и органам. Чем старше пострадавший, тем он более уязвим, особенно если это курильщик, добавил доктор и присовокупил еще такие слова, как карбооксигемоглобин, стабилизация, интубация, искусственная вентиляция и отек мозга.

Вместо того чтобы уточнить смысл услышанного, Иоланда взглянула в сторону Алекса и Марселя. «Не унывайте», – захотелось крикнуть ей. Он жив! А если жив, то поправится. Но тут же вспомнила про снотворное и закусила губу. Как же он поправится, если сам захотел умереть?

– Зрачки по – прежнему не реагируют на свет, – продолжал вещать эскулап. – Нет перистальтики. Сердце слишком слабое, чтобы эффективно перекачивать кровь, и происходит ее возврат в венозную систему.

Но что бы все это ни значило, он все-таки жил! Она почувствовала рядом его тело, с такой же, как у нее, гладкой кожей, только теплее. Он всегда был такой горячий, что мог согреть постель за считаные минуты. «Мой портативный секс-обогреватель», – шутливо называла она его. И теперь она дала клятву – когда он отсюда выберется и она объяснит ему, чем на самом деле занималась накануне вечером, то они поднимутся вместе на холм, найдут там ту самую скамейку и на ней повторят тот сладкий, долгий и жизнеутверждающий поцелуй. Даже если на улице будет стоять двадцатиградусный мороз! Уж он сумеет ее согреть.

Шум в ушах стих, и голос врача зазвучал отчетливей. Она даже разобрала целое предложение.

– Поэтому разумно рассмотреть возможность донорства.

– Донорства? Что это значит?

Ей протянули водительское удостоверение Лукаса:

– Посмотрите на обратной стороне. Ваш муж дал согласие в случае аварии стать донором внутренних органов.

– О чем вы говорите? Ведь он еще жив.

– Да, жив. Но как я только что вам разъяснял, он не реагирует на раздражители, не может дышать без аппарата искусственной вентиляции. Также у него, судя по всему, утрачены рефлексы ствола головного мозга. В данный момент мы можем лишь поддерживать его с помощью системы жизнеобеспечения. И я просто предлагаю вам обдумать вопрос о донорстве.

– Но как же так, не понимаю. Раз он еще жив…

– Мы испробовали все средства, но неврологических изменений к лучшему, увы, нет.

– Но он пробыл здесь всего… три… четыре часа?

– Мы испробовали все, – повторил врач и уставился в блокнот, чтобы не видеть выражения ужаса в ее глазах и ожидая, когда его предложение дойдет до ее сознания.

– Но должно же быть еще что-то!

Глаза ее снова стали осмысленными и тревожными. Врач же, в свою очередь, тер переносицу, пытаясь прогнать сон.

– Может быть, – произнес он, пытаясь оставаться бесстрастным. – А может быть – нет.

– О чем вы говорите?

– О чуде.

– Ну тогда мы подождем чуда!

И она спрятала права Лукаса в сумочку, чтобы подчеркнуть свои слова. Потом повернулась к Алексу, который был дантистом, собираясь сказать, что хочет услышать мнение другого врача, постарше этого молодого специалиста, и не такого сонного.

– Я понимаю, насколько это трудно, – снова заговорил молодой врач. – Но вы подумайте над пожеланием вашего мужа. Если он был согласен стать донором, я уверен, что он согласился бы с моими словами. Как только вы справитесь с потрясением, то увидите в этом смысл. Да, ваш муж еще дышит. Он вдыхает сорокапроцентный кислород – здесь, в этой комнате, содержание кислорода раза в два ниже. И тем не менее насыщение крови далеко не адекватно.

– Ну и что это значит? – крикнула она и снова повернулась за помощью к Алексу. Уж он-то способен перевести ей этот жаргон на человеческий язык.

Через две секунды Алекс оказался рядом, такой же утомленный, как и молодой врач. Она взяла его за руку. Ее зять сжал ей в ответ руку и произнес:

– Нехватка кислорода в первую очередь действует на мозг. Система жизнеобеспечения может продлить ему жизнь на недели, на месяцы. Но даже если он снова очнется, есть вероятность, что в деятельности мозга произойдут необратимые изменения.

Она отняла у Алекса свою руку и прижала ее к губам.

– А между тем, – снова заговорил врач, – недостаток кислорода в крови коронарных сосудов может каждую минуту повлечь за собой отмирание клеток миокарда, и это снизит вероятность адаптации сердца в организме реципиента. Это будет крайне досадно. У нас лежит семидесятилетняя пациентка, которая вот уже восемь месяцев дожидается донорского сердца. Ваш муж – самый подходящий для нее донор. Поверьте, это не будет преждевременным шагом.

Иоланда втянула в себя воздух.

– Сколько еще можно подождать, прежде чем сердце станет непригодно?

– Вы в самом деле надеетесь на чудо?

– Сколько еще можно подождать? – спросил Алекс.

– Час. Максимум два.

Она опустила голову. Силы покидали ее, но не злость. Злость на саму себя за то, что, когда муж ее умирает, она гадала, что скажут о ней люди. Злость на Ваулу, не потому, что та пыталась очернить ее, а потому, что позвонила Ирен. «Если дочь потеряет ребенка, – подумала Иоланда, – я удушу гадину собственными руками». Ей хотелось хотя бы попросить дочь не стоять в ее положении, а присесть куда-нибудь, но она боялась встретиться с ней глазами.

– Дайте нам несколько минут, – попросил доктора Алекс.

– Ну конечно.

Иоланда подумала, что дочь всю жизнь теперь станет ее ненавидеть, и снова услышала шум. Но на этот раз шумело не в голове. Это зазвучал сигнал тревоги. Она поняла это, когда врач, который хотел деликатно отойти в сторонку, вдруг бросился бегом к двери, ведущей в коридор реанимационного отделения, и исчез за ней. Когда Иоланда, а следом Алекс, Ирен и Марсель вбежали в коридор, ей показалось, что все в больнице пришло в движение и все сотрудники столпились в дверях палаты, где тело Лукаса, пусть даже без участия мозга, отчаянно боролось за жизнь. Замерев в дверях и напряженно глядя во все глаза на происходящее в палате, Иоланда увидела, как один из врачей прильнул к экрану кардиомонитора, импульсы на котором фиксировали сердечную деятельность, а второй в это время прижимал к лицу Лукаса маску и вручную накачивал ему в легкие кислород.