Читать книгу - "Пес и его поводырь - Леонид Могилев"

— Ты это откуда знаешь?

— Диссертацию писал, — отвечал на этот вопрос Пес лживо. Вставай. На службу опоздаем.

Храм был совсем рядом — в конце улицы и направо. Во дворике, у стены, колокола. Почему они здесь и зачем, Пес не знал. Церковь, укрепленная снаружи и изнутри специальным каркасом, была достаточна скромна. Саша болты стал разглядывать на балках. Они ему пока были ближе того, что происходило сейчас. А шла обычная вечеря. Греки, по-домашнему, в пиджачках, батюшка, вроде как и у нас, да не такой все же. Свечки, поставленные в песок. Саша делал все, как Пес. Крестился вслед за ним, голову наклонял. Только вот ни разу в жизни он губами ни к чему не прикладывался в храме. Ни к кресту, ни к иконе и от того ему было как-то не по себе. Сидели в стасидиях, вставали в необходимый миг и опять присаживались. Наконец Пес толкнул Сашу в бок. Вот она «Достойно есть». Он пригнулся и приложился к правому нижнему углу, как и греки до него. А потом ко кресту… Было непонятно, но красиво. Пахло хорошо. Перекрестясь, вышли…

Пес по дороге к магазину молчал. Там он купил две поллитровки рицины. Они пошли вниз, спустились к огородам.

Церковь, где мы были, — храм Успения Богородицы, — вспомнил Пес. — Ты что попросил пред иконой?

— Ничего. Сама догадается.

— Кто, сама.

— Богородица.

— Счастливый ты, Саша. Только лучше проси. Люди сюда за тыщи верст ездят к иконам и просят. Нет у нее времени догадываться про всех. Догадается, конечно, но ты проси… Так я вернусь к теме. Завтра говори: «Пресвятая Богородица, помогай нам!» Жил в келье старый монах с иноком-послушником. Однажды отец отлучился, а послушник остался стеречь келью. Ночью — стук в дверь. Незнакомый монах просится. Его пускают. Наступило время молитвы. «Честнейшую Херувим» — пел послушник. Но гость запел: «Достойно есть яко воистину блажити Тя Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего, — и прибавил, — Честнейшую Херувим…» Растроганный пацан попросил написать ему эту чудную песнь. Ни бумаги, ни чернил в келии не было. Гость на каменной плите пальцем начертал Богородичную песнь, потом исчез. Это был Архангел Гавриил. Сначала камень отнесли в Протат, где старцы прославили Господа за великое чудо. А затем его отправили в Константинополь к патриарху. Икону же, перед которой впервые прозвучал ангельский чин, перенесли в соборный храм Кареи. Вот перед ней ты, бродяга, и молился.

— Да я и молиться-то не умею.

— В храме, брат, ты стоишь и крестишься. А все, что в твоей худой голове бродит, уходит наверх. К Господу. Вот сегодня от меня ушло такое… Давай выпьем…

Они за разговорами и рассуждениями высосали рицину, бутылки унесли с собой и бросили в контейнер. Настало время ужина, кафе закрылось. В магазине купили еще полтора литра винца, хлеба, помидоров и неизбежных консервов.

Накрыли ужин в зале. Или в холле. Двери — в две другие комнаты, в душ, в туалет, на лестницу. Во дворе ящики с пустыми бутылками из-под пива. Кирпичи в пачках, цемент в мешках. Всю Грецию, говорят, построили албанские каменщики за несколько веков.

Пес опять пооткрывал с десяток банок консервов. Любит он их.

Пили полными стаканами, и через полчаса Саша отправился в магазин снова. Потом Саше стало плохо. Он едва успел добежать до скорбной раковины. Потом он умывался. Потом, подумав, принимал душ, потом опять блевал. Начались все прелести интоксикации. Печень заставляла организм выбрасывать яд этот консервированный во все отверстия и поры. Это продолжалось часа так три. Наконец Саша забылся тихим, тонким сном и к нему пришла покойная мать. Он не видел ее во сне лет пятнадцать. С тех самых пор, как она отошла. А тут пришла и по голове погладила.

…Пес сидел на кровати в трусах. Початая бутылка хлебного вина стояла рядом, бутылка с водой и яблоко. Саша встал, отобрал бутылку, завернул колпачок и положил ее рядом с собой, слева, под бок. Пес тяжело вздохнул, поднялся, вышел в гостиную, потоптался там, видно допивал вино из баллона. Потом вернулся и лег. Спал он при свете. Боялся отчего-то темноты.

Где-то около полудня Саша очнулся. Бутылки под боком не было. Не было в комнате и Пса. Саша встал, сел, лег, сел. Ну, здравствуй, столица.

Что хорошо у греков — санузлы. Или как там по-ихнему? Горячий душ, холодный, теплый. Затем долго чистить зубы, умываться, вернуться в комнату, переодеться в чистое, лежать и ждать Пса. Хочется есть. Пельмешек бы сейчас. «Снежной страны». Или сосисочек. Дорогих. Сладостных. Здоровье поправить. Рицинки холодной. Не осталось ли у этой собаки чего? Все выпито, но прибрано. Вынесены баночки. Крошки подметены. А вот и он сам.

— Доброе утро!

— Доброе.

— Чего ты, Саня, такой невеселый?

— Водку дожрал. А вроде трезвый. Отпусти меня, Песка.

Пес рассмеялся.

— Нет здесь животных. Брат Алексей — я. Сейчас нам накрывают внизу. А тебе нужно в Ивер.

— Что это?

— Брошюрок побольше читай. Путеводителей. Иверская икона Божьей Матери. Попросишь чего-нибудь.

— Чтоб ты водку не жрал. И домой хочу…

— А ты бы со мной не чокался. Я бы поостерегся.

— Тогда бы тебе все досталось, и ты бы подох.

— Мудро. Свежо и мудро. Доброхот…

Пес подошел к окну, посмотрел на торговую точку напротив, на небо.

— Я тебя, брат Александр, нанял. Ты свои должностные обязанности перевыполнил на определенном этапе. За это получаешь премию. Сто долларов. Нет, сто евреев. Вот. Трать по своему усмотрению.

Саша деньги взял нехотя. Посмотрел на свет, переложил в потайной карманчик, пуговку закрыл, проверил.

— Ну, пошли в Ивер. Как, правильно?

— По дороге объясню. Я, брат, здоровье поправил. Мне не дозволяется прикладываться. А ты проси, проси…

Из-за поворота показалась Иверская обитель. Монастырь с высокими стенами, а со стороны моря — башня.

Войдя в привратную церковь, они застали там русских отцов. Те стояли на коленях перед образом. Паломники, по виду немцы, вынули записочки, произносили имена. Пес встал в стороне, Саша уже с некоторым навыком закрестился, закланялся, подождал своей очереди, припал к иконе. Прошептал что-то. Когда входили, храм был пуст. Вот она, икона… Пес вглядывался в чудесный образ. На подбородке — как будто свежая пробоина. На шее застыл ручеек темной запекшейся крови. Прости нас!

Недалеко от монастыря — часовенка. В часовенке бьет чудотворный источник. Они напились и умылись чистой, холодной водой.

— Стоит часовня на том самом месте, где икона была принята иноком Гавриилом. По этим волнам шел Гавриил «яко посуху». На этот берег впервые взошла Божия Матерь. В последние времена Иверская икона с Афона уйдет, а сам Афон погрузится в море, — кратко объяснил Пес. — Вернешься в Россию, книжку купи в церковной лавке. На это тебе денег хватит.