Читать книгу - "Революция - Дженнифер Доннелли"

В августе Ассамблея решила, что дворяне обязаны платить налоги и более не имеют права требовать дань у крестьян: был издан документ под названием «Декларация прав человека и гражданина».

Я впервые об этом услышала, когда заходила в гости к своим. Мы сидели и завтракали. Я рассматривала их по очереди и дивилась, как сильно они изменились: братья порозовели и стали плотными, как гуси. Мать была одета во все чистое и без конца улыбалась. Моя дурная сестрица родила такого же дурного младенца. Каждый из нас вжился в новую роль, и в целом все были довольны. Все, кроме отца. Он вздыхал, ворчал и хотел в Париж — посмотреть, что там сейчас ставят. Хотел снова писать для театра.

Мать сказала ему:

— Нужен тебе Париж — отправляйся один. С какой стати нам переезжать, когда у нас здесь такой кров и такой стол?

— Мясные кролики так же рассуждают, — пробурчал он.

Когда мы допивали кофе, с улицы донеслись крики мальчишек-газетчиков. Отец выбежал купить газету и, едва заглянув в нее, бросился к нам.

— Послушайте! Послушайте! — кричал он, спотыкаясь на бегу. — Мы свободны! Франция свободна!

Мой дядя мастерил шатер для нового балагана.

— От чего это мы свободны? — спросил он.

— От тирании! Ассамблея составила документ, в котором перечислены права человека. Они требуют, чтобы король его признал! — задыхаясь от волнения, отвечал отец. — Там написано… Гэсподи, поверить не могу! Там написано, что у каждого человека есть право на свободу, на собственность и на безопасность. И что никого нельзя угнетать. Все люди равны!

— Тсссс! Нас всех арестуют! Это же измена — такое говорить! — прошипела бабушка.

— Нет, мама, послушай! — возразил отец. — «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». Поразительно! Рене, у нас с тобой такие же права, как у короля!

— А что насчет женщин? — спросила тетка. — Они что-нибудь написали о правах женщин?

— Да при чем тут женщины, Лиз! — поморщился отец. — Тут же ясно написано: «Декларация прав че-ло-века!» — Он указал ей на заголовок. — А вот еще, Рене, ты только послушай… Статья третья. «Источником суверенной власти является нация. Никакие учреждения, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит явно от нации».

— Что это значит? — не поняла тетка.

— Что король правит не по воле Бога, как нам всегда талдычили, а по воле народа. Рене, да прекрати ты стучать молотком! Послушай лучше: статья одиннадцатая, наиважнейшая. «Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека; посему каждый гражданин может свободно высказываться в устной, письменной или печатной форме».

Он пребывал в большом волнении, и в его глазах стояли слезы.

— Почему вы не ликуете? — спросил он, оглядывая по очереди наши лица. — Почему не плачете от радости? Или не понимаете, что мы теперь можем ставить пьесы, не опасаясь королевских цензоров? Мы можем сочинять и играть все, что пожелаем.

Дядя, вопреки обыкновению, молчал. Он перестал мастерить шатер и смотрел куда-то за окно. Взор его был рассеян и тревожен, словно он видел что-то, чего нам было не разглядеть.

— Рене, неужели и ты не понял? — волновался отец. — Это же начало — начало чего-то замечательного.

Дядя повернулся к нему.

— Верно, Тео, это начало, — кивнул он. — Начало конца.

Я дочитываю запись и бросаю взгляд на очередь. Впереди еще десять человек. Женщина, стоявшая за мной, не выдержала и ушла. Время близится к четырем. Надеюсь, все-таки успею. Я перелистываю страницу, вспоминая, что нам рассказывали о Французской революции в школе. Падение Бастилии — цветочки по сравнению с тем, что будет дальше. Скоро Версаль погрузится в кошмар. Очень скоро. И Алекс окажется в самой его гуще.