Читать книгу - "Вилла "Амалия" - Паскаль Киньяр"

Могила маленькой Магдалены Радницки в Неаполе.

Анна приходила туда одна, сидела, погрузившись в воспоминания.

И видела все тот же образ – умиротворяющий, нежный, неизменный.

Ей всегда представлялась примерно одна и та же сцена: наступает вечер, и они с девочкой купаются перед ужином.

Как же они были красивы, все трое, сидя за столом, перед своими тарелками, умытые, розовые, с еще не просохшими волосами, в чистеньких пижамах.

Реже ей вспоминалась другая сцена: в полдень они, всё так же втроем, ели салат в маленьком баре с трухлявыми деревянными стенками. Он стоял на шатких мостках, выдвинутых в Тирренское море.

* * *

Жорж Роленже был счастлив. Он положил телефонную трубку. Значит, она возвращается.

Весь день напролет он наводил чистоту в хижине-Гумпендорфе так, как это сделал бы сам месье Делор: жавелевой водой, тряпкой и губками, растворив настежь все окна.

* * *

Анна – Жоржу, по телефону:

– Когда я последний раз увиделась с отцом Магдалены и сказала, что отказываюсь от аренды виллы и покидаю остров, в его глазах мелькнула не то чтобы радость, но… как бы это сказать… враждебность, близкая к радости.

Он смотрел так, словно ненавидит меня и, одновременно, чувствует огромное облегчение. Он был доволен, что рядом с ним больше не будет свидетеля его горя. Очень доволен.

Возможно, он был так несчастен, что хотел наконец остаться один.

А может, это род трусости.

Он бесконечно устал быть любителем драм, бессонных ночей и опер, быть брошенным супругом, быть отцом маленькой покойницы, быть сомнительным возлюбленным женщины, которая любила эту девочку больше, чем его самого.

«Я давно уже догадался, что во мне вы любили в первую очередь ее. Это просто бросалось в глаза. Мне с самого начала все было ясно. Меня вы никогда не любили».

* * *

Анна съездила напоследок к старухе-крестьянке в Сан-Анджело. В нескольких словах рассказала ей о смерти девочки.

Амалия промолчала.

Анна привела к ней пса Матро и попросила взять его к себе.

Амалия со вздохом кивнула.

Анна мягко сообщила, что собирается покинуть остров. Положила связку ключей на стол.

Старая женщина отвернулась и снова ничего не ответила.

Потом они выпили по глотку лимонной водки. И долго вспоминали свои детские годы, которые обе провели в маленьких городках, наполовину портовых, что тот, что другой.

Анна говорила:

– Я никогда не могла понять, как это мама живет там зимой. Дом построил мой дед с материнской стороны.

– Для своей сестры?

– Нет, для себя, прямо перед дюнами. Ближе к дому висят три фонаря, они освещают асфальтовое шоссе, всегда запорошенное песком. За третьим фонарем наступает кромешная тьма. В детстве я ориентировалась по звуку волн. Особенно зимой. Когда небо сплошь было затянуто облаками. Вам, наверное, это знакомо.

– Да, дочка, – отвечала Амалия. – Наш остров частенько накрывают облака, целиком, сверху донизу.

– И еще помню, что я тогда прислушивалась к скрипу песка под ногами, на шоссе, чтобы не сбиться с дороги в ночной темени.

– Ох господи!

– Как только этот скрип затихал и мои ноги погружались в мягкую траву или вдавливались в сырой песок, я знала, что сошла с узкой дороги, которая вела меня к дому. Но кругом был непроглядный мрак. И я возвращалась к шоссе на слух.

– Как же я вас полюбила, милая вы моя!

Огород перед ее домом превратился в сплошную пыль, из которой торчало несколько голых иссохших стеблей. Большая часть растений сгорела еще в прошлом месяце.