Читать книгу - "Тридевятые царства России - Анджей Иконников-Галицкий"

Справка. Белуха – гора, венчающая Катунский хребет, самая высокая вершина Алтая. Высота 4506 м. Алтайские названия – Кадын-Бажи («вершина Катуни») и Уч-Сумер («трёхглавая»). Место паломничества альпинистов и туристов-экстремалов. Впервые на её вершину поднялись братья Троновы в 1914 году.

Тракт же наш уходит налево, по Чуе.

Из узкого ущелья выскочили на относительный простор. На том берегу лиственничная тайга поднимается по склону; этот берег – обрыв, высокотравные луга на каменистой террасе. По краю террасы идёт дорога, а над дорогой красновато-ржавые скалы дыбятся, закрывая край неба. Урочище Калбак-Таш.

Тут есть скала, ровная поверхность которой испещрена древними образами-символами – петроглифами. Изображения зверей, лучников, геометризованные женские фигуры разбросаны повсюду. Время от времени кричим друг другу: «Смотри! По петроглифам идешь!» Изображения не всегда удаётся заметить сразу. Техника их выбивки – поверхностная, неглубокая; за тысячелетия они заплыли, поросли лишайником, покрылись пустынным загаром. Некоторые становятся заметны только под определённым углом, при определённом освещении.

Вот неожиданно, когда, рискуя свернуть шею, карабкаешься по склону, – на отвесном участке скалы взору является лучник. Странная голова, как шляпка гриба, подогнутые в коленях ноги, огромный лук со стрелой, нацеленной в сторону тех каменных отвесов, на которых пять минут назад мы созерцали быков с круглыми рогами и забавного волкообразного зверя с длинной выразительной мордой. Вот, поднявшись почти на самый верх, мы застываем перед целым панно, кусок которого давно отвалился и рассыпался, но и уцелевшая часть поражает буйством, причудливостью творческой фантазии древних художников. Разнообразные звери разбросаны по бурой гранитной поверхности в кажущемся беспорядке, а посередине – фигура человека, тоже носителя грибообразной головы. На груди его – непонятный прямоугольник, придающий фигуре сходство со старым телевизором на длинных ножках. Сверху на человека падает зверь, загадочный и огромный; то ли медведь, то ли бегемот с разинутой пастью. Фигура зверя изгибается, повинуясь закруглению камня; задние лапы и хвост лежат на горизонтальной, отполированной временем поверхности.

Если залезть туда, то можно найти других зверушек. Иные фигуры даны в ракурсах, придающих им жизненную динамичность. Вот барс готовится прыгнуть, весь собрался, хвостом бьёт; изображён он в три четверти со спины. А вот хищник с огромными острыми когтями, напоминающий кота-манула…

Калбак-Таш – как привратник у входа в Тридевятое царство.

Горы становятся выше, пространство сжимается. Мы уже на высоте 1100–1300 метров. Заметно меньше стало людей и примет цивилизации. За теми хребтами, что справа, по ту сторону Чуи, где-то далеко угадываются снежные вершины Куркурека.

Справка. Куркурек – гора Северо-Чуйского хребта. Высота – около 3950 м. Эта вершина хорошо видна с Чуйского тракта, особенно из Курайской котловины. Название переводится с алтайского как «гремящий». Действительно, по склонам горы часто сходят лавины и камнепады. А над её вершиной любят собираться грозовые тучи, несущие непогоду вниз, в долины.

Стражи Алтая

На берегу Чуи, недалеко от трассы, над обрывом танцевали журавли. Пара, он и она. Неспешно, безбоязненно. Попеременно подпрыгивали – взмах широченных крыльев, – зависали в воздухе, плавно опускались, подгибая длинные ноги, пружиня и снова устремляясь вверх. Людей не боялись, как будто и не ведали таковых. Можно было подойти близко, на несколько десятков шагов. И от этого танец волшебных птиц казался вовсе нереальным. Заметив, наконец, наше приближение, скользнули с обрыва, взмыли вверх… И, дружно махая крыльями (он вверх, она вниз; он вниз, она вверх), улетели за реку. Тени их протрассировали по каменисто-песчаной террасе и растворились в серо-синем сумраке спускающейся по скалам тайги.

Мы вернулись к машине. Мы думали о том, что – не иначе, силы природы, духи здешних мест послали нам птиц как знамение. Открыли путь туда, где за хребтами и перевалами затаилась прозрачная долина, пронизанная цепочками курганов, прибежище давным-давно умерших царей и цариц. Мы едем туда – от Чуйского тракта навстречу солнцу. От посёлка Акташ на Улаганское плато.

Взбираемся по уклону вдоль речки Чибит. Лог сужается в ущелье, по ущелью, внизу, слева от дороги, речка по камням бежит. Вот водопадик, выше – ещё один, другой, третий – целый каскад. Вода по-горному прозрачна, её брызги явно веселятся на утреннем солнце.

Ущелье всё уже, уже, уклон круче, круче. А горы, сжимающие пространство вокруг, – всё выше, выше. И всё меньше на них таёжной густой зелени; вперёд выступает камень, красные, почти отвесные, утёсы. Скалы совсем теснят дорогу; поворот, другой, третий – и дорога как будто упирается в высоченную красную стену. Тупик?! Но машина проползает по узенькой полочке вдоль нижней кромки скальной стены – и перед нами, как вход в иной мир, открываются Красные ворота. Прорублено в горе узкое лоно, только-только двум машинам разъехаться. По сторонам – два отвесных каменных стража, настолько вертикальных, что даже нависают над нашими крохотными головами. В соответствии с правилами фортификационного искусства, ворота выстроены коленом – делают небольшой изгиб. Кто их такими выстроил? Природа? Человек? Древние греки сказали бы, что сие сотворили титаны. Лишённая растительности скальная кладка красна по-марсиански. Ручей, дающий начало той обильной водопадами речке, вдоль коей мы поднимались, вырывается из-под камней: вода здесь пробила себе собственную дорогу под скалой.

И – совершенно неожиданно, как вторжение исторического грохота во вневременное безмолвие, надпись на камне: «С. Д. Куюков. 16 мая 1946 г. С Богом возвращаюсь на Родину!!!».

Прошли Красные ворота – и открылся расширяющийся простор долины. А у самой дороги – озеро, гладкое, недвижное, кажущееся чёрным. Это озеро называют мёртвым, говорят, в нём не водится рыба. Я бы назвал его не мёртвым, а бездыханным. Совершенно особая тишина стоит над его зеркальной поверхностью. Ясно: мы попали в особенный мир, строгий, величественный и загадочный. А тайга кругом – густая, темнохвойная, лиственница и кедр, меж коими вьётся душистый и цепкий подлесок. Там и сям – заросли рододендрона, именуемого в Сибири багульником. И кусты жимолости, увешанные сине-матовыми крупными терпкими ягодами. В траве у подножий мощных кедров – лилии-саранки и орхидеи-ятрышники.

Постепенно тайга уступает место альпийской растительности. Это значит, мы уже на высоте под две тысячи метров. Широкая равнина, по которой разбросаны озёра, такие тёмные и блестящие, как будто им впрыснули белладонну. Меж озёрами – кочковатые заросли низкого кустарника, жёлтые цветы. А по краю этого пространства – цепи тёмных гор. Они особенно высоки в юго-восточной части горизонта; там белеют, как бы паря в синем небе, снежные хребты и вершины. Ещё подъём в узком ущелье, ещё участок тундры с озёрами. От последнего из них, именуемого Узун-Коль, вновь дорога уходит на перевал. Редкорастущие широкие лиственницы на перевале увешаны ленточками. Отсюда вид во все стороны. Сияют снежные вершины. Вниз спуск – не то что бы крутой, а крутейший, едва хватает тормозов. Через пронизанную солнцем лиственнично-кедровую тайгу подъезжаем к райцентру, столице алтайского племени теленгитов, посёлку Улаган. Отсюда до Балыктуюля ещё километров двадцать.