Читать книгу - "Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа - Катя Абель"

Ноябрь, половина первого ночи. Центр – пустой, точно вымерший. На Невском течет жизнь в слегка приторможенном ритме, как только сворачиваешь в сторону – два человека на всю улицу. Ветер дрянной задувает в пальто, фонари почти не светят. Неуютно. Неприятно. Боязно.

Десять минут по промозглой темной улице и вот он, его дом.

Захожу, двор-колодец, кручусь среди подъездов, пытаясь вспомнить, какой же из них. Подсвечиваю телефоном таблички с номерами квартир. Нахожу. Набираю две цифры домофона, звоню. Долгие трели, дверь открывается без единой реплики.

Захожу. Поднимаюсь по лестнице.

Слегка притормаживаю перед нужным мне этажом. Быстро гляжусь в зеркало, еще можно поправить то, что нужно поправить. Поправляю. Испуганные, тревожные глаза. Так, надо успокоиться. Я же не на расстрел иду, а на свидание.

Подхожу к квартире, дверь приоткрыта.

Захожу.

Сердце – тык-дык, тык-дык.

Закрываю за собой дверь.

Коридор, полутьма.

Стою на пороге, молча. Не снимая пальто.

Выходит ко мне, в футболке и штанах домашних.

Подходит. Обнимает. Целует в губы.

Стоим, целуемся.

Снимает с меня пальто, отрывается на мгновение, смотрит:

– Ну, здравствуй.

– Здравствуй.

В темноте не видно, как он постарел за этот месяц. Я увижу это в комнате через две минуты, и сердце сожмется болевым комком.

Он дает мне возможность раздеться, снять сапоги, осмотреться.

– Проходи в комнату. Как ты, человечка?

Тон повышенно бодрый, нервничает сильно.

Я смотрю на него и вижу усталое тяжелое возрастное лицо с глубокими дорожками морщин. Я знала его другим.

– Я – хорошо. Как ты себя чувствуешь?

– Да ты знаешь, спасибо, что живой!

Повторяется.

– Спасибо!

Повторяюсь.

– Вино будешь?

Цепенею моментально.

– Нет, спасибо.

– Давай, я тебе налью…

– Тебе ведь нельзя?…

Подходит ко мне близко, смотрит в глаза, взгляд моментально становится жёстким.

– Ты… это… давай не будешь говорить, что можно, а что нет? Я что сказал, я себе? Я сказал, что тебе налью, да? Так вот и не надо.

Защищается.

– Хорошо. Налей мне вина, пожалуйста.

– Ну, вот так бы сразу.

Тон меняется, становится мирным.

– Но как же ты? – не могу я успокоиться.

– А я от тебя немножко попробую. Вот так.

Целует меня в губы.

Я никак пока не могу привыкнуть, к тому, как плохо он теперь выглядит. Когда открываю глаза, внутренне стопорюсь от этой разительной перемены – после больницы.

– Ты уколы делать умеешь? – спрашивает меня.

Ну, привет. Какие уколы? Нет, конечно. Хотя вспоминаю: я же делала уколы собаке, колола ей инсулин. Все ставят на этом такой акцент: «умеешь ли делать уколы?» Выяснилось, что уметь нечего: протыкай и нажимай.

– Я делала уколы собаке, на людях не пробовала.

– Значит, сумеешь. Мне тут уколоться надо, поможешь?

– Я даже не знаю. Ну, попробую, если надо.

Идём в спальню. На столике у кровати целая гора таблеток. Он достаёт шприц, набирает лекарство, ложится на кровать, оголяя мне пространство для иглы.

Я слегка теряюсь, мы пока только целовались, чужой голый зад так открыто я еще не готова лицезреть. Да ладно, лицезреть. По-моему, я совсем не готова колоть чужой голый зад.

– Как-то я боюсь. Что нужно сделать? Просто уколоть?

– Просто коли!

– А куда?

– Да сюда!

Он начинает раздражаться. Эх, была – не была! Колю. Вздрагивает. Надо же, проколола. Жму на шприц. Его передергивает от этого нажатия.

Всё. Натягивает обратно штаны. Забирает шприц из моих онемевших рук.