Читать книгу - "Тень Галилеянина - Герд Тайсен"

Мирьям жадно слушала, как будто все это относилось к ней. Но тут не удержалась и воскликнула:

– Почему же он не приходит? Почему я не могу прикоснуться к нему, как та женщина, и выздороветь? Почему? – и заплакала.

Тут меня осенило. Я подошел к ней, положил ей руку на лоб и сказал:

– Мирьям, ты – как та женщина из рассказа. Ты веришь, что прикосновение может исцелить. Но разве ты не слышала, что сказал Иисус в конце? Он сказал: «вера твоя спасла тебя». А не «твое прикосновение спасло тебя»!

Признаю, я сказал это от отчаяния. Я сам не был уверен, что поступал правильно, говоря это. Я хотел сказать что-нибудь в утешение ребенку, боящемуся смерти.

Мирьям благодарно посмотрела на меня. Она попросила рассказать ей еще об Иисусе. Ханна стала рассказывать. Она рассказала о женщине, которая попросила Иисуса вылечить ее маленькую дочку, и Иисус вылечил ее на расстоянии, не приближаясь к ней.[131]В конце Ханна прибавила:

– Зачем ему обязательно приходить в наш дом? Разве не может он и на расстоянии вылечить тебя?

А потом она рассказала о слепых, которые прозрели, о прокаженных, которые очистились, о параличных, которые снова стали ходить. Ее истории делались все чудеснее и невероятнее. Мирьям жадно вбирала в себя каждую. Это были ее истории. Это она была слепой и прозрела. Она не могла ходить и пошла. Она была больна и выздоровела. В каждом слове черпала она новую надежду.

Я тоже слушал, как завороженный. Кое-что в этих рассказах отталкивало меня. То, что казалось примитивным суеверием. Но скоро я поддался им не хуже Мирьям. Я подумал: в этих историях была заключена вся надежда этих бедных людей. Я слышал в них протест против страданий и смерти. Я чувствовал: до тех пор пока люди не перестанут рассказывать эти истории, они не смирятся с тем, что кто-то голодает и страдает от жажды, что они замучены и искалечены, больны и беспомощны. Пока у них есть эти истории, у них будет надежда.

Я спрашивал себя, слышала ли Ханна все эти истории про Иисуса, которые она рассказывала Мирьям? Или она скорее всего придумала некоторые из них, чтобы утешить малышку? Если бы ее истории подошли к концу, я, наверное, пришел бы ей на помощь и придумал еще свои. Я понимаю, одними историями не вылечить. Но у меня было такое чувство, что без этих рассказов Мирьям не поправится.

Тем временем с рыбной ловли вернулся отец. Он был готов к плохим новостям. Когда он увидел, что Мирьям спокойна, и ему отдали письмо от сына и деньги, лицо его просветлело.

У меня же созрел план, как помочь Мирьям. Я знал в Тивериаде одного врача по имени Гиппократ, грека, что было понятно уже из имени. По озеру можно было за четыре часа доплыть до Тивериады. Если бы кто-то из старших сыновей Маттафии еще сегодня вечером отправился в лодке с Тимоном и Малхом, то, переночевав на берегу, наутро они могли бы захватить Гиппократа и вернуться в Капернаум.

Маттафия был против моего плана:

– У нас слишком мало денег, чтобы платить за врача! Они нам нужны, чтобы жить и чтобы платить налоги!

Я успокоил его. Врачу я готов заплатить сам. Я тут же написал Гиппократу письмо и попросил во что бы то ни стало приехать и помочь. Расходы и вознаграждение я брал на себя. Кроме того, заодно, я попросил передать Хузе и Иоанне о своем желании быть у них на следующей неделе.

До заката оставался еще час. Трое молодых людей стали спускаться вниз, на берег. Солнце, опустившееся уже совсем низко над горизонтом, разливало по водной глади золотой блеск. Скоро в этом блеске, словно черная капля, затерялась лодка. Мы зажгли субботние светильники, произнесли молитву благословения и поели.

Прошло совсем немного времени, когда в дверь хижины постучали. Двое мужчин пришли поговорить с Маттафией. Старшего звали Гамалиил, младшего – Даниил. Маттафия пригласил их войти. Они сели.

Гамалиил начал:

– Твой сын с двумя незнакомцами в субботу отправился ловить рыбу! Разве ты забыл, что в субботу запрещено работать?

Маттафия успокоил его:

– Они поплыли не за рыбой. Им нужно в Тивериаду, за врачом для Мирьям. Никто не думал нарушать субботу!

Даниил возразил:

– Разве нельзя было подождать конца субботы?

Я вмешался в разговор:

– Это я их послал. Мирьям нужна помощь. Если речь идет о том, чтобы вылечить кого-то, Закон разрешает пренебречь субботой.

– Нет! – Не согласился Даниил. – Только если иначе нельзя.

Я начал сердиться. В Сепфорисе никому бы и в голову не пришло сомневаться, что в субботу можно позвать врача. Какие жестокие люди жили здесь в деревне! Но, может, дело только в том, что эти двое чувствовали неудобство – они ведь побеспокоили нас за едой.

Гамалиил сказал задумчиво:

– Есть случаи, когда это позволяется: если в субботу овца упадет в колодец, то ее позволено вытащить!

Даниил возразил:

– Я с тобой не согласен. Если Богу угодно, чтобы овца осталась жива, она останется жива! О ней можно позаботиться и после субботы.[132]

Гамалиил не согласился:

– Как же она останется жива? Она утонет. Ты что, хочешь заставить Бога сделать чудо? Вы, ессеи, строже нас, фарисеев. Мы признаем только практические решения. Большинство книжников согласны со мной, что в субботу разрешается спасти животное. А если теперь от меньшего перейти к большему, то и получается: если разрешается спасти животное, то тем более можно и вылечить человека!

Мирьям внимательно слушала наш спор. На этом месте она воскликнула:

– Иисус тоже лечил людей в субботу! Мама, расскажи им про это!

Ханне явно не хотелось в присутствии гостей говорить про Иисуса. Но какая мать на ее месте отказала бы в просьбе своему ребенку? И она принялась рассказывать:

И пришел опять в синагогу; там был человек, имевший иссохшую руку. И наблюдали за Ним, не исцелит ли его в субботу, чтобы обвинить Его. Он же говорит человеки, имевшему иссохшую руку: стань на средину. А им говорит: должно ли в субботу добро делать или зло делать? Душу спасти или погубить? Но они молчали. И, воззрев на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их говорит тому человеку: протяни руку твою. Он протянул, и стала рука его здорова, как другая.[133]