Читать книгу - "Кабала - Александр Потемкин"

Утром следующего дня господин Ефимкин передал главе города свой амбициозный план и стал энергично реализовывать заложенные в нем идеи. Организовал нотариальные конторы, создал консалтинговую фирму, для хранения наличности подписал соглашения с банками на ячейки, зарегистрировал лабораторию химической и ядерной защиты, получил от городских властей эксклюзив на собственный фонд для проверок выполнения субъектами хозяйствования им самим составленных циркуляров и так далее. Нашел он час, чтобы осмотреть пойму реки Кан с желанием выявить нарушителей. На берегу к нему подошел местный коммерсант Разживин, крупный мужчина лет сорока. Он преградил Леониду Ивановичу дорогу и без обиняков заявил:

— Возьми тыщу долларов, но завтра утром дай согласие на подключение к электричеству. В полдень я должен открыть свое заведение. У меня все готово, а в мэрии сказали, что без твоего согласия энергию я не получу.

— Сказали, да не все, — усмехнулся Леонид Иванович. — С сегодняшнего дня все твои разрешительные бумаги не действуют. Нужны новые!

— Как так? Я устал вам носить. Уже все продал, все жилы из меня вытянули. Дай лицензию, потом разберемся.

— Понял, что я сказал? Завтра говорить будем.

— Слушай, чудище, в моей левой руке последняя тыща долларов. Правая зато сжата в тяжелый кулак. Я миллион долларов потратил на возведение и обустройство кабака. Так что шутки в сторону. Бери тыщонку и давай свет или измордую тебя как шведа под Полтавой… Ваши аппетиты у меня поперек горла. Не могу я больше. Дай подключение…

— Ты не пугай, я не из робких. Хочешь открыть заведение, обращайся в консалтинговую фирму “Славика”. Там тебе помогут, но, конечно, не за тыщонку… Предложил тоже сумму! Ха-ха-ха!

— Так, значит, не даешь подключение?

— Сказал, нет… Поди в сторону…

— Сам выбрал…

После этих слов господин Разживин стал колошматить физиономию и грудь Леонида Ивановича. После шестогоседьмого удара тот свалился, а озлобленный ресторатор продолжил бить его ногами. Когда Ефимкин затих, предприниматель прекратил наносить удары. Он приподнял окровавленную голову своей жертвы и завопил:

— Завтра в восемь часов жду тебя с разрешительной бумажкой в своем кабаке “Ангара”. Не принесешь — убью! — После чего выругался и пошел прочь.

Инспектор рыбоохраны медленно приходил в себя. Он задыхался от боли и оскорбленного чувства собственного достоинства. В голове возникали планы мщения. Он подполз к заводи, с усилиями отмыл от высохшей крови лицо и, кряхтя, выпрямился. «Раньше такое оскорбление требовало дуэли. Но чего сегодня стоит его жизнь или моя честь? — думал с обидой. — Ровным счетом ничего. Могу предположить, что мое избиение — конкретный сигнал сверху. Что нынче главное в нашей жизни? Собственность! Ликвидный актив! И лучший итог любой современной дуэли — отъем собственности. Если рейдеров в Кане не было, — стискивая зубы, распалялся он, — то сегодня они появились… Первым стану я сам! Никогда не представлял, что заимею в собственность ресторан, а сейчас просто убежден, что “Ангара”, стоимостью в миллион долларов станет моей. Я это заслужил! Начальнику милиции дам двадцать процентов, прокурору пятнадцать, а ресторан возьму. Чего это я вдруг так расщедрился? Избивал-то он меня в кровь! Это я в беспамятстве стонал на берегу, это у меня ребра в синяках, а лицо в ссадинах, им и по десяти процентов хватит. Пять можно дать судье, чтобы на случай судебного разбирательства свой человек на страже моей собственности в нужном месте оказался. А если эта история с рестораном благополучно завершится, то рейдерской технологией буду дальше пользоваться. И не только в Кане, но по всей округе, а там по всему краю… а может, и дальше пойду. Богатства в чужих руках много. Пришло время к нему присмотреться. Кому, как оно досталось? У кого грехи есть, пусть даже незначительные. Это моя работа — из мухи слона сотворить, а вокруг себя необходимо специальный отряд из крепких мужиков организовать. Приглашать тех, кто желает достаток увеличить, а не сидеть на мизерной зарплате. Лучше рекрутировать военных отставников от сорока лет. Кто оружие знает, у кого боевой дух сохранился. Какой у них доход? По двести, ну триста долларов в месяц. Я им по пятьсот, кому даже тысячу предложу, и с каждой рейдерской работы премию по тысяче. А если крупный завод к рукам приберу, то можно и по две, а то и по три дать! Где, на чем они такие деньги получат, кроме моей технологии? Ведь современная столичная элита так и строилась! Когда-то Тургенев сказал, что если поскоблить любого русского, то наружу выползет татарин. Сегодня однозначно можно заявить: если поскоблить любого русского богатея, то перед тобой окажется рейдер… Впрочем, весь русский капитализм возник на рейдерстве. На чем другом он мог появиться, если перед приватизацией гигантской государственной собственности у каждого гражданина страны был лишь дырявый карман да пустой желудок? Свою команду надо начинать собирать с Чернохуда, ветерана спецназа ОМОНа. У него кулак с пудовую гирю, а мозг с яйцо кукушки. Такому рубль заплатишь, а он на сотню наворотит. Уж он подтянет и других…» с такими мыслями, Леонид Иванович вошел в кабинет городского главы милицейского ведомства.

— Что с тобой, Леня? Кто это тебя так безжалостно отделал, бедолага? — наигранно скорбно спросил Николай Корягин.

Впрочем, казалось, милицейский чин вовсе не был огорчен избитой физиономией партнера по бизнесу.

— Начинаю новый проект. Твоя доля — около ста тысяч долларов. На несколько часов, ну, скажем, максимум на сутки, мне нужна пустая камера, глухая команда дежурных милиционеров и свободный доступ в нее лиц, которых я укажу. По окончании процедуры получишь восемьдесят пять, но может, и все сто или часть собственности на эту сумму.

— А имущество хоть ликвидное? — почесал затылок Корягин. — А то дашь какую-нибудь покосившуюся избу на окраине города и объявишь, что моя часть стоит сто тысяч долларов. С тобой надо четко договариваться…

— Даю на выбор: нал или имущество. Слово партнера!

— Восемьдесят пять или сто? Как понимаешь, разница есть…

— Если в наручниках привезешь в камеру владельца «Ангары», то даю сто.

— За что ж я его арестую? Может, подскажешь?

— За инцидент на берегу Кана…

— Что, это он тебя разукрасил?

— Ты можешь пришить ему любое дело. Договорились? Я организую все так, что никаких следов не будет. Не волнуйся, если запахнет жареным, всегда можешь меня сдать. Разрешаю настучать! У вас же это любимейшее занятие.

— Лады! Когда везти?

— Под вечер, в десятом часу… Если твои ребята дадут ему пару тяжелых пинков, еще лучше. Я пошел. Приготовиться надо.

Ефимкин поплелся в сторону спортивного зала. Здесь обычно бывал Чернохуд, с кем он торопился встретиться. Место было затрапезное, покосившее зданьице говорило о том, что лишь в далеком прошлом в его стенах бурлила спортивная жизнь. На лавочке перед входом сидели несколько мужичков. В одном из них Леонид Иванович узнал бывшего спецназовца. Он поймал встречный взгляд и кивнул: дескать, подойди, разговор есть. Чернохуд был двухметровым детиной с открытым, добрым лицом. На нем был потрепанный спортивный костюм и латанные на подъеме кеды. Упругая походка и кисти, сжатые в кулаки, подсказывали, что Чернохуд человек волевой.