Читать книгу - "Верховные судороги - Кристофер Тейлор Бакли"

— Прекрасная речь. Цицерон обзавидуется. Ты закончил?

— Ты поддержишь меня, Клем? Выступишь на моей стороне?

Сенатор Кранч вздохнул:

— Проклятье, Декс, дело же не только во мне.

— Это может пойти на пользу всем нам. Действующий сенатор США появляется в популярном телешоу, динамично исполняя роль президента Соединенных Штатов…

— Постой. Постой. Каким это образом исполнение тобой роли голливудского президента может оказаться спасательным кругом для сената США?

— Ты результаты последних опросов видел? Тебе известно, сколько процентов американских граждан, цитирую, «относятся к сенату с большим доверием»?

Кранч тихо застонал.

— Двенадцать, Клем, — сообщил Декстер. — Двенадцать процентов. Даже у Дональда Вандердампа, который позорит своей некомпетентностью саму должность президента, этот показатель лучше.

— Ну уж если на то пошло, — сказал Кранч, — я тоже не питаю особого, цитирую, «доверия к американским гражданам». Что касается Дона Вето, меня его показатели популярности не колышут. Может, они и подскочили немного после истории с Картрайт, однако до победы в каком угодно конкурсе красоты ему еще далеко. Черт, да наш комитет только что проголосовал за поправку об ограничении срока президентского правления. Басси Филбрик говорит, что она проскочит через палату быстрее, чем дерьмо сквозь гуся. По моим прикидкам, она наберет в сенате больше шестидесяти восьми голосов.[52]Я даже жалею о том, что не могу проголосовать за нее дважды. Этот самодовольный хреносос только что зарубил мое предложение о строительстве в Паскагуле судов для ловли креветок.

— Но какой смысл отнимать у него второй срок? — сказал Декстер. — Я слышал, он и сам не хочет на него баллотироваться.

— А тебе хотелось бы войти в историю президентом, из-за которого была принята конституционная поправка, не позволяющая его преемникам избираться на второй срок? Я бы назвал это серьезным унижением, которое так навсегда с ним и останется.

— Не проще ли было устроить ему импичмент? — спросил Декстер.

— Проще всего, — ответил Кранч, — было бы пристрелить сукина сына. Но, как мне говорили, закон такие штуки не одобряет.

Некоторое время двое мужчин молча смотрели друг на друга.

— Я этого не говорил, — сказал наконец Кранч. — Так вот, Декс, я был бы рад помочь тебе. Уж ты мне поверь. Я люблю тебя как своего родного брата.

— У тебя нет брата, Клем.

— Ну, если бы он у меня был, я любил бы его как тебя. Но я не могу соорудить для тебя в законе лазейку размером с Большой каньон. Если я сделаю это, то вылечу отсюда быстрее, чем какая-нибудь ядерная частица из ускорителя. Прости, дружище, но тебе придется выбирать между сенатом США и этим телешоу.

А вот в нескольких кварталах от мраморного дворца на Капитолийском холме все выглядело очень мило. Пеппер внутренне приготовилась к недоуменно наморщенным лбам и холодно-высокомерным улыбкам новых коллег. Они же встретили ее пышками с сахарной пудрой и горячим шоколадом. Пэги Плимптон, принадлежавшая, по-видимому, к числу поклонниц «Шестого зала», даже слегка обняла ее. Пэги была далеко не твердокаменной янки из штата Мэн, занимавшей некогда пост председателя Верховного суда этого штата. Ее предки приплыли на американский континент вторым после «Мейфлауэра» кораблем. «Мы послали вперед слуг».

Только у двух новых соратников Пеппер рукопожатия оказались холодноватыми: у Сантамарии и у Рихтер.

Пеппер решила, что Сильвио испытывает некоторое неудобство из-за того, что после выдвижения ее кандидатуры назвал это событие «очередным нелепым кунштюком Ван-дер-Дурня».

Что же касается Рут «Рутинерши» Рихтер, открытой враждебности она не выказывала, однако источала флюиды из разряда «а вы-то как сюда попали?». Впрочем, Рут, подобно председателю суда Хардвизеру, переживала сейчас трудное время — и все из-за неудачно поданного ею голоса. Голос Рут стал решающим при рассмотрении дела «Аль-Муктар против Соединенных Штатов», и в результате «предположительного террориста», как пресса именовала в то время шейха Мохаммеда аль-Муктара, выпустили из военной тюрьмы США в Гуантанамо. Два месяца спустя шейх аль-Муктар был повышен в звании до «отъявленного террориста», — после того, как он взорвал себя на автобусной стоянке «Мира Диснея» вместе с двадцатью тремя другими посетителями «Волшебного царства».

Мнение судьи Рихтер имело серьезные конституционные основания, однако в итоге рейтинг ее популярности упал так низко, что по городу ей теперь приходилось перемещаться в бронетранспортере, за которым следовал по небу боевой армейский вертолет. Понятно, что в последнее время она немного нервничала. Однажды утром — во время устных прений — кто-то из клерков, проходя коридором мимо совещательной комнаты, уронил на его мраморный пол увесистый том «Юнайтед стейтс рипортс».[53]Хлопок получился громкий, и Рут мигом нырнула под стол.

Ишигуро Майк Харо был первым в Верховном суде японцем американского происхождения, убедительным свидетельством того, что азиаты и вправду превосходят интеллектом все прочие расы. Хобби у него было такое: он решал головоломные кроссворды лондонской «Таймс» с завязанными глазами. Юридический факультет Стэнфордского университета он закончил в двадцать лет. К двадцати четырем стал адвокатом новых миллиардеров Силиконовой долины; в двадцать восемь — самым молодым членом федерального суда (Девятый округ). Подобно многим обладателям незаурядного ума, он проявлял некоторую нетерпимость по отношению к людям не столь блестящим и, не обинуясь, высказывал свои мнения: так, например, президента Трумэна, сбросившего атомную бомбу в том числе и на нескольких родственников Харо, он назвал (что было несколько опрометчиво ввиду присутствия рядом с ним человека с сотовым телефоном, снабженным видеокамерой) «помешанным на геноциде коротышкой-галантерейщиком». У судейских клерков Харо большой популярностью не пользовался — они изощрялись в каламбурах, построенных на сходстве его фамилии с азиатским произношением слова «хелло».

Судья Моррис «Мо» Готбаум был, прежде чем оказаться в Верховном суде, старшим сенатором от штата Нью-Йорк. Он славился мягкостью в том, что касалось отсрочек приведения смертного приговора в исполнение, — к настоящему времени за ним числилось таковых семьдесят восемь. И это породило некоторую натянутость в отношениях между ним и Сильвио, который был всегда рьяным приверженцем высшей меры наказания. Сильвио держал на своем рабочем столе приспособление для обрезки сигар, выполненное в виде маленькой гильотины, — чтобы детям посетителей, если они явятся с детьми, было во что поиграть (так он говорил). Мо не упускал ни одной возможности поддеть его. Однажды во время прений по делу об увольнении учителя бесплатной средней школы, позволившего себе одобрительно отозваться о теории Разумного замысла,[54]Мо спросил у адвоката учителя: «Если Разумный замысел и вправду имел место, чем вы можете объяснить существование Налогового кодекса США?»