Читать книгу - "Голодная Гора - Дафна дю Морье"

Барбару можно было видеть и там, и тут, и повсюду, она следила за тем, чтобы у каждого был сандвич, кусочек кекса и бокал домашнего вина, в то время как Элизе, которую сильно стесняло ее челтенхэмское платье, ставшее ей чересчур узким оттого, что она за это время располнела, приходилось довольствоваться вниманием наименее привлекательных и не таких интересных офицеров, которые не сумели пробиться к Джейн.

Джон дошел до самого парка и только тогда увидел всадников, ожидаемых с таким нетерпением. Это была Фанни-Роза и ее грум, следовавший за ней на некотором расстоянии. На ней была зеленая амазонка, под цвет глаз, а на голове – смешная крошечная соломенная шляпка, из-под которой выбивались каштановые локоны.

– Маменька просит ее извинить, – сказала она, протягивая Джону руку. – Она сказала, что никуда не выезжает, поскольку все еще носит траур по своему отцу. А папу я оставила дома с Матильдой, они играют в карты в конюшне с кучером и вашим псарем. Поэтому я и приехала в сопровождении одного только грума. Я им предложила, чтобы они взяли с собой карты и приехали тоже, но они предпочли остаться дома. Кроме того, у Матильды нет платья.

– Судя по тому что я знаю о Матильде, – заметил Джон, – даже если бы оно у нее было, она все равно не знала бы, что с ним делать. Позвольте вам к тому же напомнить, что когда я вас в первый раз увидел, вы были без чулок, и волосы у вас были растрепаны.

– Правильно, Джон, а после этого вы видели меня и вовсе без всего, – ответила ему Фанни-Роза. – О, не краснейте и не хмурьтесь, и не кивайте в сторону бедняжки Недди. Он глух, как пень. А теперь скажите мне, пожалуйста, что мы будем делать, кроме как любоваться портретом Джейн и пить домашнее вино, приготовленное Барбарой?

– Будем танцевать кадриль под скрипку Дэнни Салливана.

– Я не уверена, что мне так уж хочется танцевать кадриль. Я гораздо больше люблю танцевать так, как танцуют сельские девчонки на рыночной площади в Эндриффе, задрав юбки выше колен.

– Значит, так и потанцуете. Но только для меня одного, а не для всех офицеров гарнизона.

– Мне кажется, офицерам это тоже понравилось бы, они нашли бы такие танцы весьма занимательными.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Но если вы будете показывать им свои нижние юбки, я схожу в свою комнату за ружьем и застрелю вас.

Джон продолжал идти возле лошади до тех пор, пока они не дошли до деревьев позади дома, где от аллеи отходит дорожка, ведущая к конюшням, куда они и направились, оставив там лошадей на попечении грума. Спешившись, Фанни-Роза вошла в замок через заднюю дверь, поднялась наверх в отведенную ей комнату, чтобы переодеться. Через пять минут она уже снова сошла вниз, еще более очаровательная, чем всегда, и, взяв Джона под руку с видом собственницы, что привело его в неописуемый восторг, направилась в столовую, где находился портрет. В столовой было полно людей, они пили, ели, восхищались сходством Джейн с портретом, и Джону забавно было наблюдать, насколько поведение Фанни-Розы в обществе отличается от того, как она вела себя наедине с ним или в Эндриффе, среди своих. Ибо у себя дома это была беззаботная, нетерпеливая, необузданная и капризная Фанни-Роза, такая близкая его сердцу, тогда как здесь она была любезной и благовоспитанной, так что ее вполне можно было принять за великосветскую даму.

– Клонмиэр отлично выглядит во время праздника, – сказала она Джону. – Я люблю, когда вокруг замка гуляют люди, а в доме полно гостей. Сразу чувствуется жизнь, и становится весело. Почему ваш слуга не носит ливреи? Наши всегда в ливреях. Это гораздо приличнее, чем просто черный сюртук.

– Мы здесь слишком далеки от цивилизации и редко принимаем у себя людей, – с улыбкой отвечал Джон. – Смотрите, Дэн Салливан настраивает свою скрипку. Пойдемте посмотрим, как будут танцевать.

Гостиную освободили от мебели, Барбара села за клавикорды, рядом с ней поместился Дэн Салливан, и раздались вступительные такты кадрили. Партнер Барбары, привыкший к более живому темпу деревенской джиги, чем к степенному ритму, который от него требовался, с большим трудом подлаживался к размеренной манере мисс Бродрик, и если результат и не удовлетворил бы залу Благородного Собрания в Бате, то все равно, в этой музыке была определенная живость, довольно приятная на слух. Джейн, разрумянившаяся и счастливая, забыв о том, что пригласила Джона, стояла во главе вереницы танцующих в паре с неугомонным Диком Фоксом, и Джон, смеясь, протянул руку Фанни-Розе. Зрелище молодости и красоты, развернувшееся перед Дэном Салливаном, – нарядные платья дам и алые мундиры офицеров гарнизона – произвели на него такое действие, что он не мог ему противостоять и оказался во власти своей скрипки. Кадриль после первых же фигур была забыта, и в воздухе зазвучала веселая живая мелодия джиги, такая заразительная, так властно призывающая к шалостям и проказам, что очень скоро церемонии были отброшены, молодые офицеры подхватили своих дам, обняв их за талию, и зала наполнилась топотом ног, свистками, пением и смехом. «Ну точно как парни и девушки на килинской ярмарке», – как сказала старая Марта. Представители старшего поколения, качая головами, направились в столовую. Медный Джон, считая, что пока Барбара сидит за клавикордами, ничего непозволительного произойти не может, удалился в библиотеку, взяв с собой двух-трех друзей, и плотно притворил за собой дверь, чтобы им не мешало это шумное веселье.

Тени летней ночи подкрались к стенам замка, из-за Голодной Горы поднялась огромная луна, осветив воды бухты, а Дэн Салливан продолжал играть, как безумный, и звуки веселой музыки неслись сквозь открытые окна на лужайку перед домом. Безумие охватило и собравшихся перед замком арендаторов, уже достаточно разгоряченных едой и питьем, и не прошло и нескольких минут, как девушки сняли свои шали и сбросили туфли, а мужчины скинули куртки, и все пустились в пляс под луной у серых стен замка.

Кто-то из офицеров заметил их из окна.

– Пойдите сюда, – позвал он свою даму, – посмотрите, к чему привел ваш пример! – Через минуту во всех окнах появились счастливые лица, и Фанни-Роза, раскрасневшаяся, с озорным блеском в глазах, который Джон замечал и раньше, обернулась к нему и сказала:

– Пойдемте туда, к ним. Станем танцевать босиком на траве.

Доктор Армстронг пробормотал, что все уже натанцевались и что скакать по траве при лунном свете не очень-то прилично.

– Наплевать на приличия! – воскликнула Фанни-Роза, таща Джона за руку. – Они только отравляют всем существование. Пошли! Все за мной! – И все побежали вниз по лестнице, через холл, за дверь и на лужайку – нарядные платья мнутся, прижатые к мундирам, маленькая ручка в митенке крепко сжата в сильной руке, затянутой в белую перчатку, – и вот они смешались с простым народом и танцуют на траве, которая сверкает, как серебряный ковер под таинственными белыми лучами луны. Они плясали – гости вместе с арендаторами – чопорные молодые офицеры и высокомерные барышни – плясали, как безумные, как дикие обитатели дальних загорных селений, словно лунные лучи околдовали их всех до единого, и только тогда, когда луна поднялась высоко в небо, над самым островом Дун, только тогда Дэн Салливан, отирая обильный пот с лица, отложил свою скрипку и склонил усталую голову на руки, а сказочный народ, который он вызвал к жизни прикосновением своей волшебной палочки, превратился в обыкновенных смертных – у них ломило спины, ныли усталые ноги, лица покраснели, а волосы растрепались.