Читать книгу - "Как блудный муж по грибы ходил - Юрий Поляков"

Потом они тоже развелись и до сих пор судятся за авторство совместно написанной книги «Новейшие центурии», о чем часто и охотно пишет еженедельник «Бульвар-экспресс».

Башмаков, обретя на некоторое время свою забытую рукастость (узнала бы Катя!), помогал Нине Андреевне переезжать на новую квартиру, расставлял мебель, прибивал, прикручивал – одним словом, обустраивал. Даже добыл у тестя финские обои, якобы для своего начальства, и собственноручно поклеил, чего дома не делал давно. Происходило это летом. Катя поехала с классом в трудовой лагерь и взяла с собой Дашку. На прощание она весело попросила мужа в случае неверности изменять ей не на супружеском диване, а исключительно на коврике в прихожей.

Почти на месяц Олег Трудович превратился в холостяка и однажды зазвал Нину Андреевну в гости, но она, побродив по комнатам, нервно отвергла домогательства Башмакова:

– Я чувствую себя квартирной воровкой!

И он несколько раз оставался ночевать у нее. Утром сквозь сон Башмаков слышал, как Нина Андреевна собирает Рому в школу. Над сыном она трепетала и могла, например, за ужином вдруг расцеловать его и сказать, отирая слезы умиления:

– Омочка, какой ты у меня красивый! Личико и глазки как будто Серебрякова нарисовала!

Рома был щуплым отроком с очень правильными чертами лица и умными, как у больного щенка, глазами. Он имел разряд по шахматам и даже участвовал уже в матчах. Башмаков иногда играл с ним и даже один раз одолел мальчугана, испытав при этом совершенно неприличное для зрелого мужчины, кандидата наук, чувство радостного превосходства.

Когда утром, после проведенной вместе ночи, они завтракали, Нина Андреевна, светясь, сказала:

– Ты знаешь, что Омочка спросил, когда собирался в школу?

Омочкой она называла сына, потому что тот в детстве не выговаривал «р».

– Что? – поинтересовался Башмаков, поедая полноценный завтрак – в его семье готовить такой было не принято.

– Омка спросил: «Это он?»

– А ты?

– Я сказала – «да».

– А он?

– Он сказал, что так тебя почему-то себе и представлял. Я уверена, вы подружитесь!

На работу они ехали вместе, обмениваясь взглядами и улыбками, в которых, как в криптограмме, была зашифрована вся их упоительная и не исчерпанная до конца ночь.

– Ты знаешь, кажется, Омка нас слышал, – наклонившись, шепнула Нина Андреевна.

– Почему ты так решила?

– Он спросил, отчего я ночью плакала и не обидел ли ты меня?!

– А ты?

– Я сказала, что иногда женщины плачут от счастья…

– А он?

– Он задумался, а потом сказал, что с папой я от счастья никогда не плакала.

– Наблюдательный ребенок, – оценил Башмаков, наполняясь глупой петушиной гордостью.

И хотя за квартал до проходной они разошлись, чтобы появиться на работе порознь, доглядчивые лабораторные дамы сразу что-то почувствовали, начали перешептываться, и когда в столовой Башмаков, поморщившись, отставил стакан с подкисшим компотом, Каракозин тихо сказал:

– Горько.

После работы Башмаков и Нина Андреевна зашли в магазин, и она по-семейному советовалась с ним, чего и сколько покупать, а после ужина попросила проверить у Ромы уроки. Видимо, это был чисто символический, совершенно не характерный для их семьи жест, но умный мальчик покорно отдал тетради и почтительно выслушал дурацкие замечания нового маминого мужчины.

– Когда ты поговоришь с женой? – спросила она в тот момент, когда любовь уже кончилась, а сон еще не наступил.

– Кто – я? – отозвался Башмаков так, точно Нина обращалась одновременно к пяти любовникам, лежащим с ней в постели.

– Хочешь, я сама с ней поговорю!

– А что ты ей скажешь?

– Скажу, что ты любишь меня, а ее не любишь…

– Она может не понять.

– Неужели она не понимает, что любовь – это главное в жизни? И жить с человеком, который тебя не любит, унизительно!

– В жизни много главного…

– Например?

– Например, дети.

– Дурачок, я рожу тебе кого только захочешь и сколько захочешь! Представляешь, Омка меня вчера спросил: «Мама, а у тебя с Олегом Трудовичем – ему, кстати, очень твое отчество нравится, – будут дети?»