Читать книгу - "Насквозь - Наталья Громова"

А теперь Город сверкал новогодними гирляндами. Я ехала в вагоне метро через мост над Днепром, сквозь елочные украшения, фейерверки, пляшущие толпы людей в масках и без – из одной больницы в другую. На снежном склоне, как и прежде, высился князь Владимир с крестом. Сквозь стекло передо мной открывался склон горы, где стояла Лавра, и я увидела, как Аню возвращают с Неба на землю. Какие-то прозрачные фигуры высоко держали ее на руках и вдруг стали опускать ее вниз.

Киев радовался, смеялся, но у меня не возникало никакой обиды, я просто жила и двигалась параллельно. Кто-то из друзей сына написал о девочке, которая попала в аварию и сейчас лежит в больнице. Через несколько дней нам принесли огромный пакет, в котором были конверты с деньгами, не очень большими, но их было много. Там были письма, и открытки, и даже детские рисунки. В этот момент я почувствовала, что люблю этот город и этих людей всем сердцем.

После того как миновал первый этап – выход из реанимации, выяснилось, что девочка – не видит. Я ехала на первую встречу с ней с ужасом в сердце. Потом я поняла, что больше всего боюсь за себя. Мне было страшно ее – видеть.

Она лежала тихая и смиренная на большой родительской кровати. Когда я увидела ее после долгой разлуки, то почувствовала, что рядом с ней, вокруг нее разлит какой-то покой и радость. Может, мне мерещится? Нет, она лежала и смотрела куда-то над собой. Три месяца с того дня. Аня выздоравливала, но не видела. То есть совсем немного, если концентрировалась на чем-то, что-то брала, за чем-то следила, но проще ей было ощупывать предметы и не пользоваться глазами. Каждый день мы говорили себе, что мы верим – все будет хорошо, и каждый день чувствовали, как параллельно некий внутренний голос шепчет, а если не будет, а внутренний взгляд представлял, как уже будет – если все не так… Вслед за этим всегда шло уныние, оно заполняло душу, сначала чуть-чуть, а затем, как газ, распространялось повсюду.

Было много врачей. Один пришел в дом и стал крутить ее, выворачивать ей руки и ноги. Он говорил, что именно так надо поступать с детьми. Наша девочка не просто плакала, было видно, что она оскорблена, что к ней относятся именно так – грубо и бесцеремонно. Ее родители сидели напротив на стульях с белыми лицами и с ужасом смотрели на происходящее. А я заперлась в ванной и включила воду, боясь, что сейчас совершу что-то непоправимое. Врач важно объяснял, сколько он спас подобных детей, делая жесткие упражнения и специально вызывая у больных подобные реакции. Его внимательно выслушали и решили, что этого врача больше в доме не будет никогда.

Мы все ждали чуда, днями, неделями, месяцами. Потом мы говорили себе, что чуда ждать нельзя, надо жить, как жили, и не думать. Чуда нет, есть просто вера. Не ждать чуда – это подвиг, это одинокое шествие по темной дороге со словами «не боюсь!» и стуком сердца в голове. Чудес ждать бесполезно. Если они и приходят, то абсолютно неожиданно, когда всякая надежда уже прошла.