Читать книгу - "Через Сибирь - Фритьоф Нансен"

Что за бесконечные, однообразные, слегка холмистые равнины с низменными берегами рек и речушек! Вначале они совсем белёсые, лишь кое-где поросшие мхом и кустиками жидкой травы на дальнем севере и в тундре на востоке. Потом кое-где появляются ивовые заросли, которые сменяет смесь ивы с ольхой, а затем появляется низенький березняк. Чем дальше идёшь вверх по реке, тем гуще становится лес, но кругом всё то же однообразие природы. Однако в этой неизменности есть своя привлекательность. Мысли свободно парят на ровных широких долинах, и вслед за кочевниками хочется начать свободную и независимую жизнь на бескрайних просторах.

В тайге и тундре есть своя поэзия, свои тягучие мысли и свои светлые мечты, а круговорот жизни особенно заметен в прекрасной сибирской природе: это яркая зелень весенних и летних лесов, синь озёр и речных просторов, багрянец и золото осени, белоснежный саван зимы, залитый днём сверкающим золотом солнца, а ночью освещённый мерцающим сиянием луны, свирепые морозы и ужасающие бураны, сменяющиеся очередным пробуждением природы весной, журчащие под снежным покрывалом ручьи, прилёт птиц длинными вереницами с юга, тысячи и миллионы гусей, уток и куликов!

В девять вечера мы встаём на якорь в непроглядной тьме у села Султановского. На карте оно обозначено как Половинное, что, верно, означает середину пути между двумя пристанями.

В темноте я слышу шум леса, знакомый и привычный мне с детства. Господи, как будто я очутился дома! Вновь слышу я вечный шум леса…

Воскресенье, 7 сентября.

Всё дальше и дальше идём мы на юг. И вот уже на берегах видим мы пасущихся лошадей и коров, как будто мы вновь в далёкой родной Норвегии.

Лес всё так же состоит из лиственницы и ели, а кое-где желтеет березняк, хотя местами видны и пурпурные кроны осин, а кое-где и алые гроздья рябины. Кругом всё такие же ровные долины и крутые берега реки, однако по мере удаления от севера они становятся всё ниже и ниже. Восточный берег не более 20 метров высотой, а западный и того ниже. Лес нельзя сказать чтобы густой и высокий, но просто бесконечный по обе стороны реки.

Мы бросили якорь уже в полдевятого вечера у Сушкова (67°06' северной широты). В темноте сошли мы на берег поздороваться и поговорить с хозяевами единственного тут дома. Это оказалась одна из почтовых станций, расположенных вдоль Енисея. Дома оказалась только хозяйка с двумя старшими детьми и совсем маленькими карапузами. Мужчины отправились на рыбную ловлю.

Хозяева жили в двух больших комнатах с таким низким потолком, что разогнуться в полный рост не было никакой возможности. Однако имелась ещё и маленькая горенка, в которой, как нам с гордостью сказала мать семейства, останавливался местный священник, когда приезжал сюда раз в год.

Женщина была родом из Туруханска и далее своего родного города никогда и никуда не ездила. Он была неграмотной, как, впрочем, и её муж, что, как заметил Востротин, особенно удивительно для почтаря. Среди местных редко когда попадается человек, умеющий читать и писать. Лишь некоторые умеют считать — да и то только для того, чтобы можно было подсчитать улов рыбы и полученную за неё выручку. Хозяин дома, 27 лет от роду, родился тут, в Сушкове, здесь же когда-то жили его отец и дед.

Жила в доме ещё одна девушка, приехавшая с отцом и братом с Ангары, чтобы ловить рыбу летом, а зимой ходить на охоту. Её мать с младшими детьми осталась дома на Ангаре.

За провоз почты платило государство, и на станции было 20 почтовых ездовых оленей. Летом они паслись в лесу поблизости под присмотром работника-остяка. Кроме того, хозяева ещё держали двух коров и лошадь. А основной доход семье давали охота и рыбная ловля.

В лесу было полно всякой живности: глухари, тетерева, рябчики, зайцы (но вот прошлой зимой их совсем не было^[69]), дикие олени и лоси, не говоря уже о лисицах и песцах, а также довольно большого числа медведей. Пару дней назад неподалёку видели трёх или четверых косолапых. А вот волков было совсем мало.

Уже перед нашим уходом девушка с Ангары отважилась попросить у нас лекарство, поскольку давно себя плохо чувствовала. Лорис-Меликов дал ей антипирин^[70] и другие средства. С медицинской помощью здесь совсем туго. В округе должен был бы жить фельдшер, но вот врач был один на весь Туруханск и его окрестности, а это полтора миллиона квадратных вёрст (в четыре раза больше территории Норвегии). Поэтому и помощи от него не дождёшься. Доктору едва хватает сил и времени, чтобы вакцинировать часть здешнего населения.

Несколько лет назад здесь была такая ужасная эпидемия оспы, что с ней никак не могли справиться. Тогда Красный Крест по просьбе сибирских депутатов Государственной думы послал сюда из Красноярска врачебную экспедицию, но в области уже началась весна, началось таяние снега, и врачи с трудом смогли выехать из Туруханска, но далеко в тундру так и не попали из-за распутицы. Однако они смогли проехать достаточно большое расстояние, чтобы понять: во всех встреченных ими на пути становищах в чумах лежали только трупы, а возле валялись погибшие олени, которым не удалось сорваться с привязи и убежать. Медицинская экспедиция обнаружила лишь несколько живых людей, да и то ужасном состоянии от голода и холода. Они были все в язвах. И сколько ещё таких трагедий происходит в бескрайней тундре!

Мы уже проехали область обитания самоедов и юраков и оказались на землях енисейских остяков и тунгусов. Здесь жили двое остяков. Один из них сидел у костерка в берестяном шалаше на берегу реки. Он совершенно не походил на азиата.

Когда мы вернулись на берег, чтобы отправиться на пароход, почтарь с другими рыбаками как раз высаживались из лодки. Они вернулись наконец с рыбалки. Улов их был небогат: несколько больших щук, но ужасно тощих и страшных на вид, с громадными головами и челюстями. Одна из щук была так велика, что была почти такого же «роста», как и мальчонка, вытаскивавший её на берег. Вместе с почтарём приехал и второй остяк. Нам очень хотелось на него посмотреть, и мы посветили спичкой. Судя по лицу, он был метисом — в его жилах явно текла русская кровь. Да и в других енисейских остяках намешано немало разной крови.

Понедельник, 8 сентября.

Идём дальше на юг. Всё тот же пейзаж, тёплое солнце и ветрено, так что поставили паруса. По обе стороны реки уже идёт лиственный лес. Высокие лиственницы и величественные сибирские кедры возвышаются среди берёз, ольхи, рябин и осин. Всё дело в том, что хвойный лес из года в год истребляли пожары. Путешествующие и рыбаки частенько останавливаются здесь на берегах и разжигают костры, чтобы сварить обед или вскипятить чаю, а потом этот огонь не считают нужным по-настоящему погасить — вот и выгорают громадные пространства леса. И никому нет до этого никакого дела, потому что лес тут не считается богатством и не имеет особой цены.