Читать книгу - "Дезертиры с Острова Сокровищ - Александр Секацкий"

Не может не поражать согласованность действий с точки зрения общей цели, при том что единый руководящий центр отсутствует. Координировать действия «на всех фронтах» непосильно ни для кого, будь он хоть трижды бен Ладеном. Но и скромный мулла в каирской мечети, и почтенный муфтий в Баку, и шахид в самолете Pan American делают одно общее дело, и каждый вносит в него свою посильную лепту.

Самое же главное, как в тактике, так и в стратегии, это постепенная, но последовательная исламизация покоренных территорий: черной Африки, черной Америки, разношерстных отрядов самих контрколонизаторов и, наконец, «белой Европы». За примерами опять же далеко ходить не надо – от профессоров Сорбонны до юных шведок, уже успевших оглядеться вокруг и не нашедших ничего лучшего, простирается контингент новообращенных. Так устроено воинство Аллаха, и секрет его успеха чрезвычайно прост – это сила духа, некая сохранность, нерастраченность духовного начала. Вот, стало быть, второй вывод, скрытый от прогрессивной общественности, но доступный любому независимому реакционеру: похищение Европы, главного трофея, который фактически уже в руках у армии полумесяца, стало возможным благодаря деградации гражданского общества, бывшего основным завоеванием европейцев, триумфом их идеи свободы. Некогда союз равных граждан, готовых к ежедневному риску ради сохранения своих прав и самих основ своего бытия превратился в сборище первых встречных, объединенных последней уцелевшей «идеей» – принципом взаимного комфорта. Несмотря на свою многочисленность, это «объединение» бессильно даже против центурии шахидов и уж тем более против легионов воинства Аллаха, скованных самоотдачей и духовной дисциплиной.

Когда-то Зевс-громовержец, похитивший Европу, соблазнил ее греческой образованностью, трагической судьбой героев и завитками Логоса. Новые похитители ничем таким пленницу соблазнять не собираются. Они просто переименуют ее в Брюссельский халифат.

Если отбросить устаревшие на сегодняшний день реалии и приверженность петербургских фундаменталистов идее имперского реванша, придется признать, что во многом автор оказался прав. Ход событий подтвердил оправданность высказанных в тексте опасений.

Голландский режиссер Тео Ван Гог стал первой ласточкой точечного возмездия «воинов Пророка». В то время основной тактикой был еще массовый, огульный терроризм – и как раз Хуррари был едва ли не первым, кто высказался за изменение тактики. На совещании хакифов в Сараево он заявил, что тактика священной, но слепой ярости исчерпала себя и пора прекратить распыление гнева Аллаха. Пора сосредоточить его на избранных мишенях и действовать строго по списку, избавляя подлунный мир от тех, кто персонально наполняет его мерзостью.

К гуманисту из Эль-Синора прислушались не сразу, справедливо рассудив, что одно другому не мешает. Но списки были составлены – на удивление, этих злодеев оказалось не так уж и много, две-три сотни на всю Европу. Неожиданно возникла совсем другая проблема – сформировать скрижали шахидов. Проблема выбора из бесчисленных претендентов, желающих попасть в первые ряды тех, кому суждено обрести немедленный рай и восхищение единоверцев. Абдулла Насраф (Поль Гульденбур), муфтий Бельгии и Люксембурга, прозванный своими последователями Би иль-Алла (Жало Аллаха), не уставал подчеркивать: лишь тот, чьи помыслы чисты, а жизнь может служить примером для правоверных, достоин быть внесенным в скрижали. «Ибо возмездие неугодным это не способ избавиться от грехов, а вознаграждение за праведную жизнь» – так сказал Абдулла Насраф.

Ликвидация главного нечестивца, датского карикатуриста, посмевшего глумиться над Пророком, была доверена не боевику, привыкшему к обращению с оружием, а скромному почтовому служащему из США Исмаилу Хасану. Благодаря своему благочестию он выиграл так называемый «контракт рисовальщика» – с тех пор этот достойный воин ислама вкушает жизнь в раю и гурии каждый день ублажают его. Точно так же, на основе строгого и беспристрастного отбора, были определены мстители членам Нобелевского комитета. После этого негодяи, осмелившиеся присудить премию Салману Рушди, исчадию ада, недолго позорили подлунный мир своим присутствием.

Всем, наверное, памятен недавний диспут улемов в Эль-Синоре. Диспут был посвящен некоторым нерешенным вопросам борьбы за веру (джихад), в том числе и устранению неясностей в отношении подвига шахида. Понятно, что судьба самого шахида, равно как и священность его миссии, обсуждению не подвергались – да и какие тут могут быть разночтения у улемов, наизусть знающих Коран? Другое дело участь тех, кто стал жертвой шахидского подвига: очищаются ли, хотя бы отчасти, их души, поскольку возмездие настигло их уже здесь, притом возмездие в наиболее праведной форме, или, наоборот, их гибель есть знак того, что милосердие всемилостивого Аллаха не распространяется на этих нечестивцев вовсе?

Дискуссия продолжалась несколько дней, и подробности ее нам неизвестны. Но любопытно, что она вызвала большой «внешний» интерес, в частности у французских философов, последователей Леви и Глюксмана. Профессора и доктора философии активно включились в обсуждение животрепещущей проблемы, посвятили ей несколько представительных форумов, не говоря уже о сборниках и журналах, – словом, в распоряжение улемов был предоставлен весь арсенал европейской метафизики. Но, как и следовало ожидать, истинные знатоки Корана проигнорировали интеллектуальную помощь гяуров. Впрочем, они не удосужились оповестить внешних наблюдателей и о своем вердикте.

Пренебрежение высшего мусульманского духовенства к суетному любопытству западной интеллектуальной публики нисколько не убавило интереса студентов и их наставников к теоретическим вопросам ислама: ловили буквально каждое слово. Когда Мансур Даах, ответственный за пополнение уммы, отклонив в очередной раз приглашение Страсбургского университета выступить с лекцией, прислал, однако, в ответ суру из Корана, это вызвало форменный ажиотаж. Сура гласила: «Могущество Аллаха столь велико, что ему поклоняются и верующие в него, и неверующие, а по утрам и перед закатом солнца поклоняются также и их тени».

Хотя текст, приведенный Даахом, объемностью не отличался, его осмыслению были посвящены целых три номера журнала «Le Soleil», и каждый из авторов внес в осмысление собственные нюансы. Из общего тона выступлений следовало, что круче, чем в Коране, все равно не скажешь.

* * *

Периодические вспышки истерической активности со стороны властей не могли привести к сколько-нибудь устойчивым результатам, они только подчеркивали слабость и безволие «избранников народа». Чего стоил «сертификат лояльности», которым, под угрозой закрытия, должна была обзавестись каждая мечеть во Франции! Протестовать против дискриминации одной из конфессий вышли сотни тысяч людей, причем мусульмане даже не составляли среди них большинства. Откуда-то нашлась решимость у почтенных отцов семейств, хотя в других отношениях решимости им явно не хватало. Не хватало, например, для того, чтобы объяснить своим чадам, почему Саиду нужно всегда уступать дорогу, а на Фатиму нельзя смотреть влюбленными глазами, а лучше вообще не задерживать на ней взгляда. Одним словом, прогрессивная общественность отстояла свободу вероисповедания и о сертификатах благополучно забыли.