Читать книгу - "Гретель и тьма - Элайза Грэнвилл"

Она сморгнула и кивнула.

– Я и прежде знавала женщин вроде Гудрун.

– Расскажите мне о них. Расскажите, что они с вами делали.

– Ничего. Глупые твари. Только брешут, а зубов никаких.

– Они как-то связаны с вашим чудовищем?

– Возможно, – мечтательно проговорила она, дергая за ленточку, свисавшую у нее с ворота, – они все отправятся – чик-чик-чик – сотнями коз и овец, одна за другой, в склеп. Слышен запах их крови и дым на ветру.

– Объяснитесь, – потребовал Йозеф, вновь возвысив голос. Он почесал голову. Где бы ее ни держали под замком, то не было религиозным заведением. И никакая тюрьма не раздавала судебных предписаний о казнях в таких масштабах, на какие намекала Лили. Разумеется, еще век назад она могла бы описать так Наррентурм, когда в башне еще размещался сумасшедший дом. А, ну да, подходит… В те времена с душевнобольными обращались как с недолюдьми… как с опасными безумцами, приковывали, как диких зверей, к стенам, а спали они на соломе. И кто знал, какие убийственные замыслы клубились в их несчастных одурманенных головах? Может, подобные заведения существуют до сих пор – где-нибудь в захолустье, в провинции? – Объяснитесь, – повторил он, в этот раз – мягче. Лили сцепила пальцы.

Ene, tene, mone, mei,

Pastor, lone, bonem strei,

Ene, fune, herke, berke,

Wer? Wie? Wo? Was?40

– Вы следующий.

– У вас приятный вокал, моя дорогая, – сказал Йозеф. Нахмурился. «Эне, бене, раба…» – что означает эта детская считалочка?

– Два маленьких грешника не сделали как надо,

Одному расплата, осталось одно чадо.

Один маленький грешник один-одинешенек…

Голос Лили замер. Она повернулась в кресле и глянула прямо на Йозефа. Возникла едва заметная улыбка.

– Давайте не будем об этом, герр доктор.

Йозеф сморгнул. Он почти уверился… но нет, не может быть. И все же… Лили и впрямь строит ему глазки?

– Говорят, вы умнейший человек Вены.

Йозеф пригладил усы.

– Ну, я…

– И что вы исцеляете сломленные души.

– Я бы выразился несколько иначе. – Он нахмурился, размышляя о сказанном, ибо так тоже можно было бы описать то, как он разгадывал разнообразные душевные страдания своих пациентов. Йозеф выпрямился. – Лили, нам нужно…

– Помогите мне, герр доктор. Мне нужно очистить Землю от этого злодея. Это станет величайшим вашим служением человечеству, какое только вы могли бы совершить.

– Лили… – Йозеф хохотнул, но отказ застрял у него в горле: она встала с места и возложила свою хрупкую ладонь поверх его руки.

– И спасти ваших драгоценных потомков от ужасного несчастья.

Они оба опустили взгляды. Йозеф сравнил морщинистую кожу тыльной стороны ладони, лежавшей на столе, в старческой гречке, – ибо трудно ему было сейчас считать тыльную сторону этой ладони своей – с ладонью Лили: упругая плоть, идеальная форма ногтей. Он вздохнул – вот он, миг поражения: человек стар гораздо дольше, нежели юн. Быть может, он вновь помолодел – в недавнем сне. Он глянул на дверь, насторожившись от тихого звука, но затем перестал обращать внимание на что бы то ни было, кроме одного: Лили вернулась в кресло и вновь изящно в нем устроилась. Он словно невзначай прикрыл ненавистную плоть, поверх которой только что лежала ее рука, и решил дождаться мига, когда сможет втайне прижаться к ней щекой. Внезапно накатила усталость, и он предоставил Лили развивать ее жестокие измышления: в конце концов, Берте рассказывание историй принесло облегчение.

– Ну хорошо, Лили. Что вы предлагаете? – Йозеф задумался, как он будет лечить Лили после того, как вернется его семья. Ей нельзя будет здесь оставаться. Может, снимет для нее квартирку в приличном месте, с молодой служанкой – только что из провинции и не слишком догадливую, – чтобы за ней приглядывать. Посещения именитого врача не должны никому давать поводов трепать языками. Он облизнул губы. Как и в случае с Бертой, тут может быть польза от курса массажа.

– Мы должны его убить, пока он не слишком вырос.

– Именно. – Йозеф сморгнул и перефразировал сказанное: – Он сейчас маленький, с ваших слов. Как кобольд? Бесенок?

– Нет, – ответила Лили с легким раздражением. – Как мальчик.

Он вытаращился на нее.

– В смысле – чудовище размером с мальчика? Или оно само — мальчик? – Мысли у него заметались. Имеем дело с агрессивным братом, а не с отцом? Такие случаи известны.

– Он сейчас мальчик, – резко сказала она.

– Разумеется. А имя у него есть? – уточнил Йозеф, желая узнать, изменились ли подробности ее истории.

– Я вам уже говорила. Его зовут Ади.

– Да, верно. – Йозеф кивнул, поглядывая в свои записи. Если чудовище – брат, уменьшительно-ласкательное имя вполне подходило. – А остальное имя у него какое? – Он поднял взгляд, надеясь, что Лили так выдаст свою фамилию. – Ну же, Лили, у него должна быть фамилия.

– Герр Вольф.

– Герр Вольф? Это его настоящее имя?

– Да, – ответила Лили и слегка свела брови.

– Славно.

В Вене и предместьях было много семей с фамилией

Вольф. Йозеф с изумлением вспомнил композитора Хуго Вольфа41; поговаривали, что он страдает умственной неустойчивостью. Нет, не только. Этот человек настаивал на собственной госпитализации; ходили слухи, что у него сифилитическая невменяемость.

– Нет, – сказала она через мгновенье, прерывая эту нить расследования. – Не так. Я вспомнила. Его настоящее имя Грофац42.

– А. – Тоже похоже на кличку. – Есть ли другие?

– Некоторые зовут его Маниту. Это злой дух.

Йозеф отложил ручку.

– Как он вам навредил, Лили? – спросил он тихо. В ответ она принялась напевать знакомый фрагмент мелодии и двигать пальцами в такт.

– Вы уже забрали музыкальную шкатулку?

– Что, простите?

– «Стелла», да? Для Маргареты.

– Нет… да, точно, она пока еще в гравировке. – Он уставился на Лили в растерянности. Все делалось по секрету. Сюрпризом. – Кто вам рассказал?

– «G’schichten aus dem Wienerwald».

– Но… – Йозеф резко умолк. «Сказки Венского леса»43. Точно. Часовщик проболтался. Об этом подумаем позже. – Вы рассказывали мне о чудовище.

– Нет. Нам надо обсудить, как мы будем его убивать.

– Прекрасно.

– Забить кого-нибудь до смерти – это недолго. – Лили замерла, потому что Йозеф непроизвольно охнул, затем продолжила: – Шмяк-шмяк. Но нужны очень большие и тяжелые сапоги. – Она глянула на свои крошечные ступни.