Читать книгу - "Мертвые хорошо пахнут - Эжен Савицкая"

ЕВА

Как, ты не знаком со своим соседом? Не знаешь, что он ест, и, чтобы выяснить это, никогда не бросал даже мельком яйца в его мусорный бак, не знаешь, пьет ли он весь день напролет, рисует, болеет, поражен ли, как и многие, той неминуемой хворью, уже весь синюшный, бескровный и одутловатый, что за люди к нему приходят, врачи, ювелиры или полицейские? Пьет ли он молоко из узорных чашек в ромбах или усеянных зернышками кунжута? Он левша? Чего он боится больше: ветра, града, страшного треска в глубине подвала, внезапного ливня иль длительного зноя? Кто оскорбляет его из домашних? Отец или мать? Они оба? Самый младший из его сыновей, все сыновья вместе или каждый по очереди? И жил бы ты так до конца своих дней, устремив все свои чувства на странные симптомы, сотрясения своего тела, решив раз и навсегда, что у других все происходит точно так же, как у тебя, и ты, эпилептик, живешь среди эпилептиков, заика среди заик, гневливый холерик среди всеобщего гнева и грома? И ступал бы ты по земле, вкус которой никогда не смаковал, а плотность не испытывал, по мостовым из камня, происхождение которого тебе неизвестно, как неизвестны имена мастеров, тесавших его по мерке своей, по следам того, кого ты не хочешь знать? Тот, о чьей жизни ты не желаешь знать, — чудовище среди чудовищ. Время от времени он открывает дверцу своей клетки и свободно разгуливает по своему дому, точной копии твоего, по бельевой и прочим кладовкам. Он кубометрами сжигает ценную древесину, о грамме которой тебе остается только мечтать, а тебе не видна даже тень дыма, что исчезает в подземных ходах. Он стирает задубевшую от крови и пота одежду, и стирка длится так долго, что пар, охлаждаясь, ручьями стекает по кафельной плитке и разъедает цемент. Он ждет, когда ты умрешь, чтобы расширить свою мастерскую, увеличить гостиную, преумножить число комнат, в которых плачут его дети.

ЧЕЛИ

Все еще здесь, зараза, с ней хлыст и сопутствующие слова. Но я найду, чем себя защитить. У меня есть цепь землемера…

ЕВА

Измерь расстояние, что отделяет тебя от центра Земли.

ЧЕЛИ

…есть мастерок…

ЕВА

Сложи кирпичи и замуруй себя там, где, скорчившись, ты сидишь.

ЧЕЛИ

…есть топор…

ЕВА

Вот уже нет пяти пальцев.

ЧЕЛИ

…есть пила…

ЕВА

Начни с ненужной руки и закончи торчащей ногой, заляпанной грязью. Тот, о чьем существовании ты не желаешь знать, с нетерпением ждет твоей смерти. Он сожжет стул, на котором ты сидишь, рукоять ножа, которым чистишь картофель и который давно ему приглянулся. На твоем доме он возведет другой, просторней. Он распашет твою могилу. В твою кровать уложит свой молодняк. Твои нечистоты высохнут, а ты, ты превратишься в торф от торфа, в легкий перегной Тебя обернут тонким полотном, обвяжут, положат в чехол, а чехол — в большой сундук, который тщательно раздавят гигантским катком.

ЧЕЛИ

Счастливый перегной легкий и мягкий, который никогда не разобьется, ибо разбит изначально на волокна, на подкисшую массу. Счастливый сланец, навсегда расщепленный, песок, в порошок размельченный, вода, что поднимается к небу. В руку я взял ирис, чьи лепестки кукожатся на глазах. Коснулся волос и головы женщины, которую любил. Тронул неловкой рукой холодную стену, которая покрывалась трещинами. Перед моими глазами образовалась щель. Я касался предметов, осколки которых внезапно устилали землю, там, где кости моих ступней стучали по мостовой. Я был тем мужчиной в длинном желтом плаще, тем самым, что ежедневно в одно и то же время выбирался к дневному свету. Мои хрустящие кости наполняют мне нос и рот привкусом аммиака. Дым от моих волос уходит в дымоход с отбитой трубой.

КТО-ТО

(чье лицо не освещено)

Я была молода. Ела шелковицу в сезон шелковиц, а фиги — в сезон фиг. Жила в гипсе со своими спутницами и спутниками. Масло и молоко терпеть не могла. Меня восхищало гинкго. Каждой весной я выходила замуж за юношу, который нежнее всех гладил мои ресницы, или за дельфина, который катал меня на спине, и я дарила им свою вульву, слегка тронутую синевой и фиолетом. Каждое воскресенье гуляла по крепостному валу и смотрела на север, на восток, на юг и на запад, и иногда замечала море, иногда гору, иногда, когда воздух был совершенно прозрачным, лес. Мое лицо нарисовано на стене большой комнаты. Мое имя начертано на одной из черепиц.