Читать книгу - "Сад изящных слов - Макото Синкай"

Обменявшись с ней лишь парой слов, я до самого отхода ко сну чувствовал жар в груди. Когда поговорить не удавалось, мир на весь день лишался красок.

«Как будто первая школьная любовь», — с отчаянием думал я. Да что там, даже хуже.

Тем временем встреч в школе мне стало мало, и я начал приглашать Юкари пообедать или сходить в кино на выходных. Она вела себя вежливо и нетребовательно. Похоже, у неё было слабое здоровье — время от времени начинала кружиться голова или поднималась температура, но я, за год ни разу не чихнувший, даже в этом видел какую-то мистику. В её голосе звучала едва заметная дрожь, как будто она находилась в постоянном внутреннем напряжении. Всякий раз, когда я его слышал, меня пронимало чуть ли не до слёз, и я уверял себя, что обязан её защищать.

Иногда я надевал ей шлем, сажал позади себя на мотоцикл и возил в Окутаму^[57], Никко^[58] или Хаконе^[59]. После переезда в Токио Юкари редко выбиралась на экскурсии, так что, куда бы я её ни брал, она всегда радостно мне улыбалась. Улыбкой столь прекрасной, что не отвести глаз, — и причинявшей боль, иглой пронзавшую сердце в самой уязвимой точке.

Я нашёл свою идеальную женщину. Это было сродни чуду. Будто по невероятному стечению обстоятельств я обнаружил где-то в закоулках Токио редчайшую бабочку, обитающую лишь на далёком безлюдном острове.

Вскоре я сделал очень неприятное для себя открытие: стоило мне увидеть, как на перемене Юкари разговаривает с учениками, меня тут же охватывала ревность. Школьники всегда роились вокруг неё, но в то время к ней особенно привязалась десятиклассница по имени Сёко Айдзава. Училась эта эффектная и популярная девушка в классе, которым руководил я. Её можно было назвать звездой школы: красивая, хорошие оценки, задатки прирождённого лидера. Даже в секции баскетбола наверняка нашлось бы несколько человек, успевших признаться ей в любви и получивших от ворот поворот. Когда Юкари и Сёко, словно родные сёстры, шли бок о бок по коридору, освещённому лучами низко висящего солнца, мне казалось, что я вижу кадр из старого кинофильма, и от этой красоты у меня покалывало в сердце.

Да, к своему стыду я ревновал Юкари к шестнадцатилетней девчонке. Она должна была стать моей, пока её не увёл кто-нибудь другой. И как ни глупо это прозвучит, к действиям меня подтолкнула именно Сёко Айдзава. Накануне Рождества мы с Юкари вместе поужинали, а когда возвращались к станции, чтобы поехать домой, я обнял её и сказал:

— Я люблю тебя. Пожалуйста, полюби и ты меня.

Её «конечно», сказанное дрогнувшим голосом, до сих пор отчётливо звучит у меня в ушах.

Тогда я был невероятно счастлив.

А сейчас я время от времени чувствую дикий страх, что этот голос мне не заглушить никогда в жизни.

Летние каникулы закончились, начался второй триместр.

Попойка в квартире Нацуми случилась во время сезона дождей, а значит, с тех пор прошло больше двух месяцев. За эти дни работа не отпускала меня ни на минуту. Каникулы каникулами, но учителя, как правило, продолжают ходить в школу, а у меня ещё добавились тренировки в секции баскетбола и выездные соревнования, так что забот навалилось даже больше, чем обычно. С Нацуми я несколько раз переписывался, но наши планы никак не совпадали, и потому мы больше не встречались.

И если подумать, с Юкари я не виделся ещё дольше. Когда же это было?.. Наверное, в апреле — в последний день, когда она смогла выйти на работу. А сейчас она стоит передо мной в учительской, и мне кажется, что по сравнению с тем периодом она посвежела. Несмотря на летнюю погоду, на ней тёмно-синие брюки, а поверх белой блузки надет и застёгнут тёмно-серый жакет с длинным рукавом. На мне спортивный костюм, и я пуще обычного уверен, что смотрюсь бедно и жалко. Как и всегда. Юкари была из тех восхитительных женщин, кто в любое время выглядит безупречно. Из тех удивительных женщин, на ком любая одежда сидит лучше, чем на профессиональных моделях из журналов мод. С её лица начисто стёрты все эмоции... но очевидная красота наверняка заставила бы трепетать любое сердце.

— Не пора ли нам идти? — предлагаю я Юкари.

— Да. Простите за беспокойство.

— Ничего страшного. Полагаю, директор уже ждёт.

Мы обращаемся друг к другу на вы. Я не собирался давать выход эмоциям, но боль всё время норовила просочиться наружу.

«Хоть бы и Юкари ощущала то же самое», — думаю я.

Мы вместе выходим из учительской. Теперь ей надо проследовать в кабинет директора и официально подать заявление об увольнении.

— Юкино-сэнсэй! — раздаётся у нас за спиной, пока мы идём по коридору, и к нам подбегает одна из учениц.

Это Хироми Сато из одиннадцатого класса. Так-то она девушка серьёзная, но через её многочисленных знакомых слух разлетится по всей школе.

«Вот влипли», — думаю я, а тем временем, заметив Юкари, к ней слетаются и другие ученики.

— Сэнсэй! Юкино-сэнсэй! — зовут они в один голос.

Меня на секунду окатывает неуместное даже для меня раздражение: «Посмотри, насколько дети тебя любят, как ты можешь уйти?» Ведь это я помогал ей оформлять увольнение. Не проходит и минуты, как Юкари оказывается в окружении учеников и смущённо улыбается.

Я беру себя в руки и с укором говорю:

— Сато, давай потом. Это, кстати, всех касается.

Все недовольно смотрят на меня. Их взгляды суровей, чем я ожидал, и мне, помимо воли, хочется отступить. На выручку приходит Юкари:

— Простите, ребята. Я буду в школе до конца пятого урока. Если хотите, можем спокойно поговорить позже.

Ученики нехотя расходятся.

— Надо идти, — напоминаю я.

Едва мы делаем первый шаг, как я краем глаза замечаю Такао Акидзуки.

«Неужели он тоже знал Юкари?» — вдруг думаю я.

— Юкино-сэнсэй, полагаю, теперь вы хорошо понимаете, что несёт с собой профессия учителя. Нужно приходить на работу не позже восьми утра, никуда не отлучаться до пяти вечера, но и потом, разумеется, не убегать сразу домой и не рассчитывать на оплату сверхурочных. Работа в выходные — обычное дело, оклад требуют привести в соответствие с уровнем негосударственного сектора, и он снижается, да и общий годовой доход, по сравнению с частниками, клянут как «несправедливый». От учеников и их законных представителей уважения не дождёшься, ты всего лишь учишь, как предписано министерством, но выслушиваешь нападки на всю систему школьного образования, которая, видите ли, никуда не годится, и при этом, раз уж ты «слуга народа», изволь поднимать государственный флаг и петь гимн хором. Ты заискиваешь перед комитетом по образованию, перед родителями, перед учениками, перед общественным мнением. У нас бессмысленная работа.