Читать книгу - "Ковбой Мальборо, или Девушки 80-х - Борис Минаев"

«Если я опоздаю к Джозефу, – напряженно думала Богачевская, – случится что-то очень плохое. Может быть, я даже умру».

Но она не опоздала.

Она успевала!

Богачевская летела к остановке, догоняя троллейбус, и потом радостно смотрела на уплывающую улицу из окна общественного транспорта – вперед, вперед!

…Войдя в родную парикмахерскую, она сразу увидела молодого мордатого дружинника в красной повязке на рукаве, и сердце ее упало. Рядом стоял неприметный человек в штатском и очень пристально смотрел на нее.

– Здравствуйте, девушка! – спокойно сказал дружинник. – Паспорт предъявите, пожалуйста.

Она села и сделала вид, что полезла в сумку.

– Я в отгуле! Я официально оформила отгул! – вдруг страшно закричала женщина из другой очереди, к другому парикмахеру, не к Джозефу. – Что вы ко мне пристали?

– Женщина… – терпеливо сказал дружинник. – Да что ж вы так волнуетесь… Ну мы все проверим. Все выясним. Отделение рядом, в пяти минутах. Займет у вас полчаса. Ну вы поймите, мы же просто проверяем, мы же не звери.

Тетка заплакала.

Человек в штатском тем временем направился к Оле.

– Девушка, паспорт предъявляем… – спокойно сказал он.

– Дома оставила… – глухим, не своим голосом ответила она и сама удивилась, что голос вообще-то совсем не ее – чужой голос.

– Так… Вы учитесь, работаете?

– Учусь! – сказала она и стала рыться в сумке в поисках студенческого.

– А что не на занятиях? – лениво осведомился штатский.

Она молча сунула ему под нос «корочку».

– Так… – сухо отреагировал он. – Вечернее отделение. Что же вы, получается, нигде не работаете?

Все это время она смотрела в спину Джозефу.

Спина его была напряжена. Но при этом он занимался делом. Вернее, заканчивал им заниматься. В конце он всегда делал такую странную вещь – окончательную укладку руками – без фена и расчески, как другие мастера – а затем распрыскивал укрепляющий гель. Эти его последние движения, когда он брал волосы и придавал им последнюю, самую последнюю форму, – казались ей совершенно гениальными, хотя она никогда так не говорила. Так вот, в этот момент он как раз делал эти последние движения руками. Было видно, что и его клиентка, которую, видимо, товарищи уже проверили, страшно хочет покинуть помещение.

Оля подвинулась и увидела в зеркале его лицо – Джозеф был зол. Было ясно, что если сейчас она не сядет в это кресло, он не будет ничего ждать и позовет другую – хотя бы из той очереди, которая «не его». Ему было все равно. Поворачиваться лицом к «этим» он не хотел.

– Девушка, так вы что, нигде не работаете? – опять с интересом спросил проверяющий.

– В данный момент нет… – сказала Оля. – Я ищу работу. Я только-только поступила.

– А… – широко улыбаясь и сверкая зубами, ответил он.

Все это время дружинник наливал воду в стакан, поил плачущую даму и просил ее успокоиться и пройти в отделение.

– Иван Иваныч… – сказал он штатскому. – Проводите гражданку. Гражданочка, ну я вас умоляю, это пять минут!

Каким-то наметанным глазом они оба определили, что именно эту женщину можно сломать.

Продолжая всхлипывать, она встала и пошла следом за штатским.

Оле было главное, чтобы штатский ушел. Его она действительно боялась. Толстомордого с красной повязкой – нет.

Толстомордый проводил взглядом уходящую процессию и обратился к Оле.

– Так, у вас там что? Паспорта нет? – устало спросил он.

Джозеф наконец освободился. Клиентка ушла.

Он смотрел на нее через зеркало и ждал.

Оля приблизилась к дружиннику и тихо, очень тихо сказала прямо ему в лицо, подойдя настолько близко, насколько смогла:

– Послушайте! Я сейчас сяду в это кресло. И вы ничего с этим не сможете сделать. Я должна сегодня сесть в это кресло. А потом выполняйте свой долг, если хотите.

Он даже отшатнулся и посмотрел на нее недоверчиво.

– А… ну ладно, – только и сумел вымолвить дружинник, тупо сел рядом и стал ждать.

Джозеф стриг ее в этот раз долго, очень долго. Когда он в первый раз с ней пошутил, она не выдержала и заплакала. Тихо. По щекам потекли две медленные, очень медленные слезы.

– Ты че? – удивился он. Потом наклонился и шепнул: – Пошли они на хер, слушай. Они мизинца твоего не стоят.

– Кто? – как-то автоматически переспросила она.

– Ну кто-кто… Вот эти… – шепнул он и засмеялся.

И она засмеялась тоже.

Штатский не возвращался. Через пятнадцать минут дружинник ушел следом за ним, строго посмотрев на нее.

– Я вернусь! – сказал он.

Еще через пять минут Джозеф сказал:

– Не вернутся, не бойся. Сиди спокойно. – И снова добавил: – Пошли они на хер.

Еще через полчаса, когда все было кончено, он сказал:

– Дорогая, сегодня с тебя по прейскуранту.

И улыбнулся в последний раз.

Она заплатила два пятьдесят за «модельную стрижку», и что он с ней в итоге сделал, она так и не поняла, но это было так хорошо, что даже как-то невероятно. Она вышла на улицу Герцена и посмотрела на свое отражение в темном стекле.

Перед ней стояла стройная девушка с гордой независимой улыбкой. Правда, хотелось разглядеть ее получше, потому что черты ее лица немного расплывались в витрине.

Она расправила плечи и пошла в институт.

Оля вышла из здания в шесть пятнадцать, как обычно, и увидела Левашова. Он стоял и курил, дожидаясь ее.

Она подошла сама.

– Анатолий Евгеньевич, – сказала Богачевская и посмотрела ему в глаза, – ну вы же взрослый человек, сами все понимаете.

Он вспыхнул, отвернулся и заспешил к «Белорусской».

Ей даже стало его жалко, но ненадолго.