Читать книгу - "Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа - Иоан Поппа"

– Журавли прилетели!

Солдаты прекращают работу, деревянные скамейки пустеют, и они собираются рядом со мной, охваченные радостью и восклицая:

– Да! Да! Журавли прилетели!

Теперь их совсем хорошо видно на небе, их ноги вытянуты в полете, широко раскрытые крылья ослепительно белы, кажутся никелированными в свете солнца, и лишь по краям имеют черную полоску. Их очень много, они уже над нами и кружатся в полете, как будто хотят нас поприветствовать. На «Уранусе» солдаты, находящиеся наверху, на лесах, сняли свои каски и размахивают ими в воздухе, а те, что внутри здания, столпились у окон и делают им знаки руками, и все со всех этажей кричат: «Журавли! Журавли! Журавли прилетели!», смеются и размахивают в воздухе кто касками, а кто снятыми с себя рубашками, и безграничное счастье воцаряется на наших лицах, устремленных к небу. Потом журавли удаляются и мало-помалу солдаты возвращаются на рабочие точки. И кажется, что мы чувствуем себя более грустными и более одинокими.

Несколько дней мы еще говорили о журавлях, но потом забыли о них, и трудовой ритм захватил нас снова. Из-за некоторых наружных работ на стадион мы перемещаемся по другому маршруту. Но изменились рабочие точки. Мы поднимаемся и спускаемся с солдатами по невероятно длинным лестницам, проникаем в коридоры, у которых потолки так высоки, что кружится голова, наши шаги отдаются гулким эхом под их сводами, и иногда я узнаю места, при виде которых у меня сжимается сердце. Тогда я им говорю:

– Здесь умер солдат Лемнару из Турды, который только что пришел в мой взвод. Обрушились леса с ним вместе. Поэтому я постоянно вам говорю: будьте осторожны. Там (показываю другое место) скончался солдат Окняну, который был из уезда Клуж. На этом этаже погиб солдат Влэдяну из Ботошани – на него упала бетонная балка. Здесь, в этом зале лишились жизни солдат Янку из Вылчи и лейтенант Предеску Виктор, когда возле них взорвалась установка с ацетиленом.

И мы ступаем дальше через холлы и помещения, как будто пришли посетить музей жизни и смерти; потом мы выходим на улицу, путь к столовому залу ночью становится дольше, иногда военные, передвигаясь длинной колонной, сбиваются с дороги, и тогда я слышу, как они меня зовут:

– Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!

Я им в ответ:

– Я здесь, солдаты! Рядом с вами! Идите, не останавливайтесь!

Я слышу, как шуршат их ряды на марше, как пряжки ремешков, свисающих с касок, бьются о металлические пуговицы рубашек, как их ботинки ударяются о камни, а моя душа словно стучит в небосвод.

Потом первыми поистине жаркими днями на нас сваливается апрель. И тут же я вдруг расстаюсь с частью людей из взвода. Приказ сверху требует, чтобы я передал часть военных старшему лейтенанту Кристоряну Штефану, который прибывает из другой воинской части. Приказ требует, чтобы я передал солдат немедленно, так что мы все собираемся в большом зале на отметке «57», рядом с cамодельным столом, на котором я раскладываю документы.

Пишу акт, потом громко зачитываю его солдатам: «Воинская часть 02386. З-й взвод, 2-я рота. Акт. Составлен сегодня, 02.04.1988, между мной, лейтенантом Пóра Иоаном, и старшим лейтенантом Кристоряну Штефаном в том, что первый передает, а второй принимает следующий личный состав и материалы согласно списку. Военные резервисты: Никорич Виктор, Боркан Ион, Барбу Константин, Кэлин Михай, Чокмата Флоря, Дамиан Виорел, Дуцу Николае, Трикэ Виктор, Букур Василе… Всего тридцать человек. Материалы: двадцать штукатурных ложек, тридцать мастерков, десять молотков для кладки, две лопаты, десять килограммов – уровневый шланг. Все передано без недостач. Передал. Принял».

Я громко выкрикиваю имена солдат, и они отвечают: «Здесь!», я отставляю их в сторону, пытаюсь с ними шутить и говорю:

– Мужайтесь, не плачьте, настало время расставания.

А они удивленно спрашивают меня:

– Но почему нас забирают к кому-то другому, товарищ лейтенант?

– Такова жизнь, такова армия, приходишь из одного места, готовишься уехать в другое, поезд тормозит на станции, пассажиры поднимаются в вагоны, свистит гудок, локомотив трогается, колеса крутятся. Попрощаемся, будем рады, что мы живы, а не умерли и не покалечены при несчастных случаях…

Потом добавляю:

– И слушайтесь отныне старшего лейтенанта Кристоряну, которого вы здесь видите и который будет вашим новым командиром, и он лучше, чем я.

И мы остались меньше числом. Чувство неуверенности сблизило нас еще больше, но сделало более молчаливыми. Когда вечером мы возвращаемся в спальные помещения или когда приезжаем во 2-ю колонию, солдаты с опаской посматривают на всякого чужого офицера, который приближается к нам, и спрашивают:

– Товарищ лейтенант, а зачем он приходил?

И я отвечаю, что не знаю, но на свои вопросы они ждут другого ответа, и их предчувствия сбываются, потому что через два дня поступает другой приказ, и я передаю старшему сержанту Фэту Штефану других военных, а сам получаю приказ принять взвод, офицер которого, Джеорджеску, переведен в другую часть, но некоторые говорили, что фактически он был тяжело ранен при взрыве компрессора, двигатель которого загорелся, и он пытался погасить его. Многие из солдат моего нового взвода – трансильванские венгры. Поднимаюсь с ними на стройку, на площадку. Пытаюсь поделить их «по родам войск», как обычно, и кричу от самодельного стола, на котором я разложил свою тетрадь:

– Плотники, отойдите в сторону и громко называйте свои имена, чтобы я мог вас здесь записать!

И плотники отходят в сторону, выкрикивая свои имена:

– Докан Антон… Илиеш Иоан… Инкзе Михали… Слабу Апостол… Драгомир Стан… Поштоакэ Ион… Ионеску Тудор… Георгицэ Василе… Стойка Никулае… Кушкэ Никулае… Баки Штефан… Иван Мариан… Дэнилэ Александру… Испас Эуджен… Ботя Кодряну… Ана Валерикэ… Драгня Николае…

– Теперь каменщики!

И в рядах взвода снова возникает суматоха, люди медлят, ищут и кличут один другого и с некоторым опозданием начинают:

– Пушкашу Василе… Бузик Константин… Мэнэилэ Георге… Бэнэшкану Флоря… Кондак Стелиан… Хоровей Стелиан… Апро Андрей… Себештиан Арпад… Бартош Денеш… Ковач Карол… Поп Виорел… Пэун Георге… Сырбу Иоан… Тудораке Марин… Штефан Кристаке… Патер Андрей… Симон Иосиф… Поп Николае…

– Теперь послушаем бетонщиков! Чтобы я вас слышал! Давайте быстро!

– Бурлэчук Константин… Фэту Николае… Балосин Константин… Унгуряну Николае… Бенгой Виктор… Бадя Штефан… Стан Костикэ… Колониош Иосиф… Унгяну Думитру… Тополяну Василе… Бэрзой Фэнел…

– Бэрзой, ты прилетел одновременно с аистами, – говорю я^[36].

Солдаты смеются, а те, кто еще не выкрикнули своих имен, продолжают:

– Соаре Фотин… Илие Киву… Кобзару Флорин… Добриною Гику… Алинкэй Николае… Пандела Маринел… Пена Думитру… Саукэ Думитру…