Читать книгу - "Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги - Клер Дедерер"

Брюс писал так грамотно и уверенно, что я думала: он старый или по крайней мере средних лет. В двадцать с небольшим люди так не пишут.

И вот, когда я устроилась штатным журналистом в ту же газету, в первый рабочий день наш вежливый издатель устроил мне экскурсию по редакции. У матричного стола он задержался. (Матричный стол! Как вы уже поняли, мне тысяча лет.) Пыжась от отцовской гордости, он представил мне Брюса, журналиста и редактора, чьей эрудицией я так долго восхищалась. На меня смотрел мальчишка. Человек, чьей карьере я завидовала, оказался одного со мной возраста.

Моей первой реакцией, как можно предположить, было дать ему в глаз.

Я внимательно наблюдала за ним в офисе. Мы были единственными двумя критиками в редакции. Я отвечала за фильмы, он — за книги, поэтому у него с самого начала было моральное преимущество. Он бродил по офису с сердитым видом: мол, со мной лучше не заговаривать. Но стоило подойти к его столу, как он превращался в болтуна, каких поискать. Мне нравились его статьи, нравилось, что он не стеснялся признаваться: одежду ему выбирает мама. Он производил впечатление человека, внутри которого скрыты сокровища: стоит лишь копнуть, и на тебя польются все дары, о которых только мечтаешь. Мне нравилось смотреть на его длинные запястья и большие, как лопаты, кисти, когда он стучал по клавиатуре. Он же потом признался, что подолгу глазел на мою открытую шею, когда я печатала (дрожа) в другом конце комнаты.

Однажды мы сидели в грязных креслах в редакции и вели свойственный молодым людям захватывающий разговор о том, чем мечтаем заняться в жизни. Я была очень взволнована, сидя напротив этого высокого и серьезного молодого человека. Мне очень хотелось произвести впечатление. Я долго рассказывала о том, как бы мне хотелось написать значительный литературный роман. Когда я наконец закончила, Брюс сказал: «А я бы просто хотел зарабатывать писательством до конца жизни». Такой прагматичный подход в сочетании с его талантом удивил меня и даже очаровал. Тогда я не понимала, что больше всего он беспокоится из-за денег — денежная проблема всегда преследовала его, булькая, как деготь в черной яме.

Я влюбилась в него и боялась, что это заметно. Большая рыжая собака Клиффорд[18]тогда еще не была мне так хорошо знакома, но именно с ней можно сравнить меня тогдашнюю: огромный пес, повсюду вас преследующий, шавка с ярко-рыжей шерстью, которую не заметит лишь полный идиот.

Но Брюс оказался как раз таким идиотом. Несколько месяцев мы просто дружили, ходили попить кофе, как друзья, и в бар общей компанией. Наконец мы отправились выпить в «Розовую дверь» — красивый ресторан, похожий на пещеру с приглушенным светом, в переулке рядом с рынком Пайк-Плейс. Место было романтичным дальше некуда. Мы пили водку. Обсуждали все темы, достойные обсуждения. Ситуация была абсолютно прозрачной: любой дурак, кроме нас, понял бы, что это свидание. Дрожащими руками поднося бокал с мартини к губам, я рассуждала о зарождающейся панк-рок-сцене в Бремертоне. Руки так и не перестали дрожать и тряслись еще несколько месяцев, пока Брюс наконец не взял их, не поднес к губам и не поцеловал.

В жизни не так много минут, когда точно знаешь, как поступить. Когда Брюс взял мои руки в свои, я сразу поняла, что должна выйти за него. Срочно. Что это оно.

Мы обручились, и с приближением свадьбы попытки утихомирить дрожь достигли апогея. Одна лишь мысль о том, что мне придется стоять перед толпой людей, заставляла меня трястись. Что же будет, когда я окажусь там?

Я записалась к психотерапевту, с которым встречалась от случая к случаю.

— Эээ… я решила, что свадьба будет на улице, — пролепетала я, сидя на полосатой кушетке в окружении пирамиды коробок с бумажными салфетками.

— Вы решили? А как же Брюс? — Кажется, я уже говорила, что она очень умная?

— Всё из-за этой дрожи в руках. На улице это не будет так сильно бросаться в глаза.

— А когда свадьба?

— Восемнадцатого октября.

— Нельзя устраивать свадьбу на улице восемнадцатого октября! Все же замерзнут! — Она также не стеснялась в выражениях.

Но ответ на ее возражения казался мне абсолютно логичным:

— Да, если я буду дрожать от холода, никто не заметит, что у меня трясутся руки!

— Руки? О чем это вы?

— У меня руки трясутся! Посмотрите! — Я вытянула руки. Они слегка дрожали, как обычно. — Вы должны мне помочь! Как избавиться от дрожи до свадьбы? На меня же столько людей будут смотреть! Я специально заказала огромный тяжелый букет, чтобы цветы не тряслись! — Конфуз с букетом уже случался со мной на многих свадьбах, в которых я принимала участие в качестве подружки невесты. Нам с другими подружками нужно было нести очень красивые и очень маленькие букетики из душистого горошка. Душистого горошка! Кошмар. Потом друзья жениха безжалостно издевались надо мной и над тем, как я устроила горошечный фейерверк.

Я продолжала:

— А кольцами мы обменяемся до церемонии, чтобы не пришлось, ну, знаете, ловить кольцо, когда оно запрыгает у меня в руках. Я уверена почему-то, что, если мы будем на улице, всё обойдется.

— Чего именно вы боитесь?

— Что люди осудят меня.

— Вы сами когда-нибудь осуждали других людей на их свадьбе за то, что у них тряслись руки, или по какой-нибудь другой причине?

— Нет.

— Ну и не парьтесь, — ответила она. Еще одна причина, почему она мне нравилась, хоть и была моим психотерапевтом. Ну какой терапевт посоветует «не париться»? — Ваша дрожь свидетельствует о вашей слабости. Наши слабости делают нас людьми. Дрожащие руки — всего лишь доказательство того, что вы человек. Не хотите, чтобы все узнали об этом в день вашей свадьбы?

Вообще-то нет, не хотела.

Мы поженились пасмурным октябрьским днем, на открытом воздухе с видом на пролив Эгейт; за мысом притаилась лодка Ларри, поджидая своего часа, чтобы выстрелить сноп фейерверков над застывшей серой водой.

Перед свадьбой мы с Брюсом пошли на кухню и под звон тарелок обменялись кольцами. Брюс ободряюще хлопнул меня по спине: пора выходить, бояка.

На улице моросил дождь. Подружки невесты дрожали в платьях без рукавов. Моя двоюродная бабушка, казалось, вот-вот рухнет замертво. Я повела себя чудовищно эгоистично, и знала это, но также чувствовала, что, реши мы пожениться в четырех стенах, ничего бы из этого не вышло. Хотя можно было бы предупредить подружек, чтобы те взяли свитера. Итак, с кольцом на пальце и тяжеленным снопом колокольчиков в руках я зашагала по траве.

Лишь спустя годы замужества и годы занятий йогой, родив двоих детей и пару раз оказавшись в двух шагах от смерти, я поняла, чего так боялась. Я боялась своего несовершенства, которое было слишком реальным.

На своей свадьбе мне удалось укрыться от реальности при помощи простого фокуса: заставив двести человек торчать на улице в холодный день. А еще с помощью гигантского букета и тайного обмена кольцами. Это было так просто! Но реальность было не изменить: я всё равно дрожала. Как и на йоге.