Читать книгу - "Бродячая женщина - Марта Кетро"

В конце двадцать первого учёные по локоть залезли в человеческий геном и копались там с наслаждением. Казалось, будто перед ними электрическая схема с множеством проводков и массой неизвестных возможностей. Переключи красненький, и вспыхнут лампочки, перережь зелёный, и всё к чертям взорвётся. Как? Почему? – неведомо. Но интересно до жути.

Анджей Зигманчик был не первым, кто обнаружил синенький проводок, ответственный за «устойчивость системы» – иммунитет. Но предыдущие попытки с ним поработать приводили к стремительному дисбалансу всех функций, и подопытный организм так или иначе уничтожал себя сам. И только этому парню удалось скомпенсировать отрицательные эффекты и перенастроить машинку так, чтобы она служила в разы дольше и не глючила. Ну, почти.

Никто толком не понял, как это было сделано, однако метод разработали, применили, и очень скоро человечество получило возможность избавиться от всех мыслимых болячек. И кто же от такого откажется? В кратчайшие сроки необходимым изменениям подверглось почти всё население Земли, кроме исчезающе малого числа упрямцев, которым какая-нибудь экзотическая вера не позволяла пользоваться благами цивилизации. И за следующий век они действительно почти исчезли, а в мире воцарилось здоровье, долголетие и средний возраст.

Ну да, люди старели очень медленно. Так медленно, что снижение рождаемости поначалу никого не напугало. На свете и без того полно народу, а перенаселённость давно была отчаянной проблемой. И потому тот факт, что теперь далеко не каждая женщина способна родить далеко не от каждого мужчины, никого особенно не шокировал. Поначалу.

Но постепенно в обществе возникло беспокойство – «а вдруг мы вымрем?!». Уже поговаривали, что Зигманчика следует вычеркнуть из Списка Благодетелей Человечества и занести в Список Врагов, будто он змей-искуситель, который обманом завлёк людей в западню. Это, конечно, несправедливо, лучше бы сами заранее подумали, ведь примитивная логика подсказывала, что если прежде процесс эволюции был нацелен на выживание вида и не слишком заботился об отдельных индивидуумах, то с перестановкой приоритетов ситуация обязана измениться.

Вторым после тревоги преобладающим чувством сделалась скука. Для множества людей дети были развлечением, объектом гордости, радостью, связующим звеном в браке, вкладом в будущее, реализацией собственных несбывшихся амбиций – да мало ли чем взрослые нагружают малышей, помимо обыкновенной нехитрой любви. И теперь это бремя стало некому нести.

Правительства, конечно, не допускали окончательного уныния – кому охота командовать депрессивными народами. Поэтому СМИ усердно подбрасывали новые игрушки и новые фетиши – например, зрелую сексуальность и безопасность. Культ молодости давно изгнали со страниц глянца как огорчительный (точно так же, как полтора столетия назад объявили бойкот хрупким красавицам в пользу ординарных толстушек). Теперь в чести очаровательные морщинки, умудрённый взгляд, мягкое тело и неторопливые движения, а гладкую упругость и порывистость оставили мячикам.

Что касается безопасности, то, несмотря на удлинившуюся жизнь, страх смерти буквально воцарился в сердцах. Во-первых, на кону стояло долгое здоровое будущее, жаль терять десятилетия зрелой активности, которыми раньше наслаждались, допустим, с двадцати до пятидесяти, теперь этот срок как минимум удвоился. А во-вторых, с отсутствием потомства собственная смертность ощущалась особенно остро. Дети раньше как-то позволяли «сохраниться перед дверью», а теперь из неё тянуло бессмысленностью и холодом.

И потому любые упоминания о смерти считались дурным тоном. Её прекратили поэтизировать, готы умылись и переоделись в разноцветное, сказочки о вампирах предали забвению – слишком похожи на правду оказались выдумки об этих мёртвых, бесплодных и жадных существах. Безопасность стала важнейшей характеристикой любого продукта и процесса, будь то автомобиль или дом, путешествие или общение. Скорости снизились в пользу надёжности, красотой жертвовали ради неуязвимости. Подсознательные идеалы воплощали то ли черепахи, то ли роботы.

Кстати, о роботах: немного стесняясь, люди постепенно смирялись с тем, что дети могут быть… эээ… не совсем настоящими. Сначала это казалось почти извращением, но с тоской пришлось как-то бороться, и к концу двадцать второго богатые могли купить очень хорошенького андроида, с широким набором функций, неплохим словарным запасом и почти совсем убедительного.

А самые богатые имели возможность усыновить настоящего живого ребёнка. Традиционно в Азии и Африке с младенцами обстояло чуть лучше, чем в остальном мире, и при очень большом желании, выраженном в виде чека с кучей нулей, удавалось заполучить крошечного цветного наследника.

Для бедных оставалась только надежда как-нибудь случайно зачать, совокупляясь как можно чаще и с кем попало, – вдруг да повезёт найти подходящего партнёра.

Имеющихся детей берегли, как… нет, не зеницу ока. Глаз можно заменить, а тут речь шла скорее о бессмертной душе (с которой, по большому счёту, человек так и не научился как следует обращаться). Малышей охраняли, оснащали чипами, прятали, обожествляли. Единственное преступление, за которое полагалась смертная казнь, это нанесение вреда ребёнку (в том числе и киднеппинг). В смысле доходности «чёрное усыновление» далеко опередило торговлю оружием, и только наркотики могли с ним как-то сравниться.

При этом ситуация с рождаемостью не была уж совсем катастрофической, но истерика вокруг неё постепенно приняла вселенские масштабы.

Таким образом, большая часть населения погрязла в неврозах и беспорядочном сексе.

Но где-то в глуши ещё оставались потомки тех, кто отказался подвергнуться изменению. Они проживали обычный человеческий срок, со всеми положенными недугами, рожали, умирали. Их поселения были крошечными и тщательно спрятанными, потому что иметь дело со взбесившимся человечеством они не желали. Называли себя чистовцами, имея в виду, что кровь их чиста, а быт свободен от высокотехнологических штучек, которые всё равно не принесли счастья остальному миру.

Капылофф со всей очевидностью понял, что перед ним чистовец. Закон запрещал чинить им неудобства и разглашать координаты убежищ, но государственных служащих обязали докладывать начальству, если кого-то удавалось обнаружить, ведь это не просто люди, но хранилища бесценного генетического материала. Случалось, чистовцы пытались убивать случайных свидетелей, поэтому пожарные были вооружены и вылетали на лесные вызовы командой.

Этот выглядел мирным и одиноким. Капылофф цепко осмотрел двор, но не заметил следов какой бы то ни было семьи. Может, вдовец, хотя кладбища поблизости не видно – капитан с отвращением вспомнил, что эти извращенцы относились к смерти так спокойно, что могли закапывать трупы неподалёку от своих домов, а потом приходить на могилы и проводить там значительное время, заботливо их украшая, вместо того чтобы обставлять смерть как можно незаметней.

Мысль казалась настолько неприятной, что Капылофф приказал пилоту немедленно взлетать. И лишь для порядка они сделали этот последний круг над уцелевшим домом, над выжженным чёрным пятном и небольшим аккуратным огородом.