Читать книгу - "Достоевский. Энциклопедия - Николай Николаевич Наседкин"

Увидя Фёдора Михайловича так запросто, одного с нами, она ужасно удивилась и сначала даже испугалась. “Что бы сказал на это Василий Васильевич!” — было её первою мыслью. Но мы бросились ей на шею, и, видя нас такими довольными и сияющими, она тоже растаяла и кончила тем, что пригласила Фёдора Михайловича запросто отобедать с нами.

С этого дня он стал совершенно своим человеком у нас в доме и, ввиду того что наше пребывание в Петербурге должно было продолжаться недолго, стал бывать у нас очень часто, раза три-четыре в неделю…» [Д. в восп., т. 2, с. 26]

Некоторые черты Елизаветы Фёдоровны отразились в образе Елизаветы Прокофьевны Епанчиной, а в целом семейство генерала Епанчина в «Идиоте», в какой-то мере, напоминает семейство генерала Корвин-Круковского.

Корвин-Круковская Софья Васильевна

(в замуж. Ковалевская, 1850–1891)

Дочь Е. Ф. Корвин-Круковской, младшая сестра А. В. Корвин-Круковской; впоследствии крупный математик, писательница, автор мемуарной книги «Воспоминания детства», повести «Нигилистка» и др. Достоевский познакомился с ней в конце февраля 1865 г. в Петербурге, когда пришёл впервые к Корвин-Круковским как издатель-редактор журнала «Эпоха», в котором начала публиковаться её сестра Анна. Писатель, которому было в ту пору 43 года, конечно, не заметил, что 15-летняя Софья пылко в него влюбилась с первого взгляда, зато сам увлёкся старшей сестрой и вскоре объяснился и сделал ей предложение. Софья, ставшая свидетельницей этого быстротечного романа, закончившегося ничем, несмотря на страдания (или благодаря им) всё запомнила до мельчайших подробностей и через много лет, уже после кончины сестры, описала в своих воспоминаниях о детстве.

С. В. Корвин-Круковская (Ковалевская)

К примеру, вот что писала она о втором, более удачном по сравнению с первым, визите Достоевского к ним: «Однако дней пять спустя Достоевский опять пришёл к нам и на этот раз попал как нельзя более удачно: ни матери, ни тётушек дома не было, мы были одни с сестрой, и лёд как-то сразу растаял. Фёдор Михайлович взял Анюту за руку, они сели рядом на диван и тотчас заговорили как два старые, давнишние приятеля. <…> Я сидела тут же, не вмешиваясь в разговор, не спуская глаз с Фёдора Михайловича и жадно впивая в себя всё, что он говорил. Он казался мне теперь совсем другим человеком, совсем молодым и таким простым, милым и умным. “Неужели ему уже сорок три года! — думала я. — Неужели он в три с половиной раза старше меня и больше чем в два раза старше сестры! Да притом ещё великий писатель: с ним можно быть совсем как с товарищем!” И я тут же почувствовала, что он стал мне удивительно мил и близок.

— Какая у вас славная сестрёнка! — сказал вдруг Достоевский совсем неожиданно, хотя за минуту перед тем говорил с Анютой совсем о другом и как будто совсем не обращал на меня внимания.

Я вся вспыхнула от удовольствия, и сердце моё преисполнилось благодарностью сестре, когда в ответ на это замечание Анюта стала рассказывать Фёдору Михайловичу, какая я хорошая, умная девочка, как я одна в семье ей всегда сочувствовала и помогала. Она совсем оживилась, расхваливая меня и придумывая мне небывалые достоинства. В заключение она сообщила даже Достоевскому, что я пишу стихи: “Право, право, совсем недурные для её лет!” И, несмотря на мой слабый протест, она побежала и принесла толстую тетрадь моих виршей, из которой Фёдор Михайлович, слегка улыбаясь, тут же прочёл два-три отрывка, которые похвалил. Сестра вся сияла от удовольствия. Боже мой! Как любила я её в эту минуту! Мне казалось, всю бы жизнь отдала я за этих милых, дорогих мне людей…» [Д. в восп., т. 2, с. 25–26]

Впоследствии, уже став Ковалевской и сама известным человеком, Софья Васильевна поддерживала до конца жизни с Достоевским тёплые отношения и, видимо, сохранила навсегда в своём сердце детскую влюблённость в писателя. Известны 5 её писем к Достоевскому 1876–1877 гг.

Кори Густав Иванович

(?—1880)

Преподаватель фортификации Главного инженерного училища, впоследствии генерал-майор. Достоевский упоминает о нём в письме к А. И. Савельеву от 28 ноября 1880 г.

Корнилова Екатерина Прокофьевна

(1856–1878)

Швея, привлекалась к суду за то, что выбросила из окна 4-го этажа свою падчерицу, которая чудом осталась жива. В «Дневнике писателя» за 1876 г. Достоевский писал об этом деле в октябрьском выпуске («Простое, но мудрёное дело»), декабрьском («Опять о простом, но мудрёном деле»), а затем и в 1877 г. в апрельском («Освобождение подсудимой Корниловой») и декабрьском («Заключительное разъяснение одного прежнего факта» и «Один случай, по-моему, довольно много разъясняющий») выпусках. Суд приговорил Корнилову к каторжным работам на 2 года и 8 месяцев и бессрочной ссылке в Сибирь. Писатель встал на защиту Корниловой, считая, что поступок свой эта молодая беременная женщина, доведённая до отчаяния попрёками мужа, совершила в состоянии аффекта и нуждается в снисхождении. И, благодаря его статьям в ДП, дело Корниловой было кассировано и новый суд присяжных оправдал её. Достоевский посещал Корнилову в тюрьме, встречался с ней и её мужем после её освобождения. Сохранилось одно письмо Достоевского к Корниловой и одно письмо её к писателю-защитнику.

Корсини Екатерина Иеронимовна

(в замуж. Висковатова,? — 1911)

Одна из первых слушательниц Петербургского университета, участница студенческого революционного движения начала 1860-х гг.; близкая знакомая А. П. Сусловой, жена П. А. Висковатова. Достоевский с ней познакомился предположительно в 1861 г. Вместе с племянницей М. М. Достоевской и Корсини писатель участвовал 2 марта 1862 г. в вечере в пользу Общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным (девушки исполняли «Камаринскую» М. И. Глинки; впечатления от этого вечера отразятся позднее в описании бала в пользу гувернанток в «Бесах»). Известны два очень дружеских по тону и содержанию письма Корсини к Достоевскому (1862 г.), одно ответное письмо писателя к ней не сохранилось.

Корш Валентин Фёдорович

(1828–1883)

Историк литературы, журналист, редактор газеты «Санкт-Петербургские ведомости» (1863–1875). В 1863–1864 гг. Достоевский встречался с Коршем, когда оба они были членами комитета Литературного фонда. В 1865 г. Достоевский задуманный им роман «Пьяненькие» предложил редактору СПбВед и попросил аванс под него, но Корш, сославшись на специфику газетного издания и ограниченность средств, отказался по сути от будущего «Преступления и наказания». На этом отношения их прервались и в дальнейшем встречи носили случайный характер. Либерал-западник Корш послужил одним из прототипов Степана Трофимовича Верховенского в «Бесах».

Известно 4 письма Корша к Достоевскому (1865–1866), письма писателя к Коршу не сохранились.

Косич (Косыч) Андрей Иванович

(1833–1917)

Закончил кадетский