Читать книгу - "Утешители - Мюриэл Спарк"

– Есть еще один вопрос, но раз вы спешите, то, может, в другой раз…

– Может, в другой раз…

Мервин Хогарт произвел в уме мгновенные подсчеты, каковые, в подробном изложении, могли бы выглядеть так: билет тринадцать шиллингов, но в любом случае надо было приехать в Лондон; невкусная еда, но задаром; разочарование от переговоров (Эрнест пригласил обсудить «дело, представляющее для вас интерес»), но удовлетворение от известия о разрыве Элеоноры со Стоком и воспоследовавших денежных трудностях; раздражение от просьбы дать деньги, но удовлетворение от отказа; потерянное время, но вот у Мандерса остался еще один вопрос, который, быть может, оправдает эту встречу, а с другой стороны, может подтвердить ее полную никчемность.

Все это в мгновение ока пронеслось у него в голове, и когда Эрнест произнес: «Есть еще один вопрос, но раз вы спешите, то…», – Хогарт его перебил:

– Еще один?

– Может, в другой раз, – предложил Эрнест.

– Ну, еще полчасика у меня все-таки есть. Прошу вас, продолжайте.

– Что ж, – сказал Эрнест, – может, он вас заинтересует, а может, и нет. У меня, понимаете, ощущение, что я вызвал вас в Лондон по несерьезному поводу, – нет, я честно считал, что вам будет приятно участие в судьбе школы танцев, да и Элеонора была в этом уверена. Надеюсь, вы не посчитаете это нахальством с нашей стороны.

«Как похож на женщину, – подумал Мервин. – Я словно посидел за ланчем с женщиной». Вслух же он заверил Эрнеста, что был совсем не против:

– Только очень жаль, что у меня каждый пенс на счету. А какой другой вопрос вы хотели бы обсудить?

– Ну что ж, может, он вас заинтересует, а может, и нет, это уж вам решать. Я приношу извинения за баранину – у нее был весьма странный вкус. Не помню, чтобы меня кормили в клубе так скверно. Я бы написал жалобу, только мы следили за огнем вместе с шеф-поваром, он и правда милейший человек, и подобные накладки случаются с ним крайне редко.

– Очень вкусный ланч, – грустно заметил Мервин.

– Как мило, что вы так говорите, – сказал Эрнест.

– Так второй вопрос?

– У вас и вправду есть время? Мне бы хотелось сказать пару слов, возможно, они вас заинтересуют. Вы знакомы с моим братом Эдвином?

– Нет, с сэром Эдвином Мандерсом я незнаком.

– Он очень богат. А с Хеленой знакомы?

– С его женой? Незнаком, но знаю о ней.

– Она довольно мила. Вы встречались с ее матерью?

– С миссис Джепп я действительно знаком.

– Миссис Джепп, – повторил Эрнест.

– Замечательная старая дама. Мы близкие соседи, – сказал Мервин.

– Да, я знаю. Я слышал, вы регулярно ее навещаете.

– Я слышал, – произнес Мервин, – что ее внук попал в автокатастрофу.

– Отделался сломанным ребром. Он быстро поправляется.

– Ох уж эта молодежь. Я знаком с внуком.

– Я знаю, – сказал Эрнест.

Время приближалось к трем часам, они дважды наполняли стаканчики. Эрнест считал, что довольно удачно ведет разговор. Время шло, Мервин надеялся вопреки всему, но тянуть дальше и вправду не имело смысла. Эрнест с присущим ему мягким, учтивым упорством дал понять, что семейство Мандерсов начало разнюхивать дела Луизы Джепп. Мервин с удовольствием бы пристукнул Эрнеста за его бабьи манеры.

– Видите ли, Мандерс, – сказал он, – я не могу сообщать то, что миссис Джепп доверила мне в частном порядке.

– Разумеется, нет. И скоро вы отправляетесь за границу?

– Как я понимаю, этот фарс с приглашением меня на ланч, чтобы попросить о займе, вы на самом деле затеяли для того, чтобы получить возможность задать вопросы…

– Бог мой, ну как мне выйти из положения, – произнес Эрнест. – Я так сожалею, так сожалею о ланче. «Фарс» – это вы очень точно сказали. Как жаль, что я не уговорил вас взять утку. Очень обидно. А я-то надеялся, что вас заинтересует школа Элеоноры, это же абсолютно высший класс, не хватает только денег. Какое страшное разочарование для вас, мой милый, какой жуткий удар для меня.

– …вопросы о миссис Джепп, на которые я никак не могу ответить, – закончил Мервин, нерешительно посмотрел на часы и заерзал в кресле. В глубине души Эрнест поздравил себя с успехом: «Он дожидается новых вопросов, чтобы понять, много ли мне известно».

– В таком случае я не смею вас больше задерживать, мы очень мило посидели, – сказал он своему гостю.

Мервин встал.

– Послушайте, – начал он и замолчал.

– Да?

– Так, ничего.

Однако прощаясь с Эрнестом на верхней ступеньке крыльца, он сказал:

– Передайте Элеоноре, что я подумаю над ее предложением. Может, я в конце концов передумаю и немного наскребу, чтоб ее выручить. Но времена нынче, сами понимаете, трудные, а у меня еще сын-калека. На него много денег уходит.

– Выбросьте это из головы, – сказал Эрнест. – Даже не думайте.

– Передайте Элеоноре, я сделаю, что смогу.

Минуты с четыре после ухода гостя Эрнест ломал голову над последними словами Мервина. Затем он откинулся на спинку мягкого шоколадного цвета кресла и ухмыльнулся во всю свою моложавую физиономию, отчего его лоб пошел морщинами до самой кромки серебристо-белых волос.

Через полчаса он был в Кенсингтоне у Элеоноры в ее школе танцев. Он застал хозяйку в одной из кабинок для переодевания, что опоясывали большой танцевальный зал на втором этаже, и, чтобы привлечь ее внимание, совершил изящный пируэт.

Она разгладила на бедрах бархатные джинсы и затянула ремень, что всегда делала, желая сосредоточиться.

– Как дела? Что-нибудь вышло?

– Думаю, да, – ответил он.

– Он даст денег?

– Думаю, да.

– Эрнест, ты, верно, умеешь очаровывать мужчин. Я готова была поклясться, что ты не вытянешь из Мервина и засохшей макаронины, особенно в мою пользу. Он, как правило, жутко прижимистый. Что он сказал? Как ты этого добился?

– Шантажом, – ответил Эрнест.

– Каким образом, дорогой?

– Я же сказал. Конечно, полной уверенности еще нет, но я почти не сомневаюсь, что ты, моя дорогая, получишь деньги.

– Как ты умудрился?

– Непреднамеренным шантажом.

– Как это? Расскажи все.

– Я угостил его ланчем. Объяснил твои затруднения. Попросил о займе. Он отказал. Тогда я задал ему кое-какие вопросы совсем на другую тему, а он их воспринял как скрытый шантаж. После этого, уже на пороге, он уступил.

– Что это за вопросы, которые он принял за шантаж? О чем они?

– Прости, лапушка, но я не могу сказать. Это очень личное дело.