Читать книгу - "Ненависть к тюльпанам - Ричард Лури"

В вестибюле телевизионные мониторы демонстрируют старые ролики новостей: Гитлер напыщенно произносит речи; германские парашютисты над Голландией; евреи, надевающие жёлтые звёзды; полицейские облавы на скрывающихся в убежищах; концлагеря смерти.

Эпизоды комментируются по-английски голосом девочки-подростка. Будто это Анна Франк. Но отчего бы ей не говорить на голландском или хотя бы по-немецки?

Все ролики новостей в чёрно-белом цвете. Современные дети должны считать, что прошлая жизнь была только чёрной или белой, и всё воспринимается именно таким образом.

Никто из экскурсантов особенно не интересуется передней частью дома, где находилась контора Отто Франка. Его компания вела торговлю специями и пектином для приготовления фруктово-ягодного джема.

На стенах всех комнат — соответствующие цитаты из «Дневника» Анны:

«Я не думаю, что у папы очень интересное предприятие. Ничего, кроме пектина и перца. Раз уж это пищевое производство, то почему бы не делать конфеты?»

Это рассуждение приводит меня к пониманию, что все мы были в пищевом производстве: её отец, мой отец, я сам.

В помещениях спёртый воздух. Очевидно, так же было всё время при скрывавшихся жильцах! Посетители начинают обмахиваться брошюрками.

Внезапно оказываюсь перед крутой лестницей, той самой, по которой я уже однажды вскарабкался, более шестидесяти лет назад! Мои ноги были гораздо короче, но лучше приспособленными для этого.

Молодой человек с татуированной шеей уже преодолевает ступени. Люди позади меня выжидают из уважения к моему возрасту. Через пару секунд они вежливо спросят — не нужна ли мне помощь?

Начинаю подниматься по лестнице, которая, к счастью, так крута, что всё внимание направлено на ноги — где сейчас одна и куда ставить другую?

Теперь я вижу, что помимо книжного шкафа-двери на площадке третьего этажа есть два больших распахнутых окна.

Я не заметил их в прошлый раз. Вероятно, окна были закрыты той специальной маскировочной бумагой, которая всем нам так опротивела во время войны. Но какой-то свет всё же просачивался сквозь затемнение, ведь летними вечерами светло почти до одиннадцати часов.

Может быть, поэтому я видел белый отблеск твоей ночной рубашки, Анна, прежде чем женский голос позвал тебя назад!

Дядя Франс наставлял меня: «Если услышишь женские голоса, то это означает, что там точно евреи! Голландцы, прячущиеся от угона на работы в Германию, все — мужчины! Прислушивайся к женским голосам! Если есть женщины, значит — евреи!»

Моё сердце колотится с пугающей силой. Не знаю — от воспоминаний или из-за крутой лестницы? Вдруг это инфаркт? Тогда он должен наступить быстро. Но моё сердце всегда было в порядке!

Холодный пот выступил на спине, и рубашка прилипла, но во всём остальном я чувствую себя прекрасно. Во всяком случае, молодой человек с татуированной шеей не выглядит так уж хорошо и обмахивает себя брошюрой.

Ничего не осталось в комнатах, где ты скрывалась, Анна!

Обычно после облавы прибывал большой грузовой фургон из транспортной компании PULS и увозил всю мебель; то же самое, скорее всего, произошло и здесь. Всё, что сохранилось, это твои открытки с фотографиями кинозвёзд на стенке: Грета Гарбо и Рэй Милланд.

Два года проведено в этом убежище?!

Я бы сошёл с ума: ни вентиляции, ни уединения от остальных прячущихся, всё смердит!

Можно считать, что единственной пользой от ареста стала для вас возможность хоть на какое-то время оказаться на свежем воздухе!

В комнате вывешена информация, которая гласит: