Читать книгу - "Реверс жизни, или Исповедь миллиардера - Александр Кучаев"

Возникавшие атмосферные вихри вынуждены были взмывать над горными вершинами, и на заимке почти всегда было почти полное безветрие, в отличие от всей остальной округи. Воздух, настоянный на хвое, был исключительно полезным, животворным. А ниже по склону, в нескольких сотнях метров, величественная Ольма основала удобный естественный затон, словно специально предназначенный для обустройства прогулочной лодочной станции.

Но главным в перечне выгод, притягивавших коммерческую натуру, был Серенький источник, славившийся своими лечебными водами. Я лично убедился в их оздоравливающих свойствах.

Волшебную силу тамошней воды почувствовали многие другие пациенты, и ничего удивительного, что родник был у всех на слуху. Порой мне даже казалось, что слава летела не столько о Гайнутдине с его мощной энергетикой, способной избавлять от многих заболеваний, сколько об этом цельбоносном ключе.

В планах легализовавшегося уголовника было построить здесь комплексное увеселительное заведение, что-то наподобие пансионата или мотеля с рестораном, уютными гостиничными домиками, банями и купальнями. Чтобы здесь могли «оттягиваться» по полной и местные, и приезжие богатеи – из избранных. И тем самым ещё выше поднять имя и престиж создателя заведения и ещё больше пополнить его банковские счета.

Однако Гайнутдин наотрез отказался уступить заимку.

Несмотря на всевозможные уговоры и запугивания.

Бандит же он и есть бандит, сколько бы ни рядился в овечью шкуру. Когда психологическое давление не подействовало, опричники Зеленцова решились устроить поджог.

Мой врачеватель словно почувствовал неладное и в ту ночь никак не мог уснуть. Что-то тревожило его. Услышав рычание собаки, он встал с постели, оделся, вышел на крыльцо и сразу же заметил человеческую тень, юркнувшую за угол сарая.

Человек решительный, не лишённый отваги, Гайнутдин без колебаний двинулся вслед за тенью, обогнул сарай и наткнулся на людей с канистрами в руках. Их было трое. Веяние воздуха донесло резкий запах бензина. Тут же на хозяина заимки набросились, ударили чем-то тяжёлым, повалили и хотели скрутить.

Но только не на того они напали. Обладая значительной физической силой и ловкостью, знакомый с приёмами самбо татарин сумел вырваться, схватил попавшийся под руки здоровенный дрын, ахнул им одного, другого, да так, что оба упали и первые мгновенья лежали без движения, словно мёртвые. Хозяин заимки замахнулся и на третьего, но тот выхватил пистолет и выстрелил.

Пуля попала Гайнутдину в правую руку, он потерял сознание и повалился, как сноп.

Тем временем двое «пострадавших» злоумышленников стали приходить в себя, зашевелились и один за другим поднялись на ноги.

Низвергнув на раненого поток брани, бандиты подхватили канистры и, проливая бензиновую дорожку, двинулись вниз по откосу, удаляясь от построек.

Разбуженная выстрелом и лаем собаки Маргуль накинула на себя халат и тоже вышла на крыльцо. Щелчок выключателем на косяке двери. На стене сарая напротив вспыхнул электрический фонарь. Двор был пуст.

– Гайну! – крикнула она за пределы света, распространяемого фонарём.

В это мгновение внизу за постройками, на некотором расстоянии от них, мелькнул жёлтенький огонёчек, похожий на взблеск зажигалки, вильнули и исчезли какие-то тени, и сразу же вверх по склону побежала быстрая огненная полоса. Вихрем она достигла хлева, кошары, других дворовых сооружений, переметнулась к самому дому, и сразу всё кругом запылало жарким чадящим пламенем.

Отсветы пожара выхватили из темноты неверно ступающую, покачивающуюся фигуру мужа.

– Спасай скотину! – послышался его слабый голос.

За считанные секунды Маргуль поочерёдно открыла двери сарая и курятника, выгнала вон корову и телёнка, распахнула загон, в котором метались овцы, взбудораженные огнём, и вернулась к мужу.

Окровавленный Гайнутдин лежал посреди двора; пришедший в движение ночной воздух уже доносил сюда обжигающий жар от пылающих построек.

Подхватив мужа под мышки, Маргуль потащила его прочь от огня в волнующуюся темноту.

От взрыва машины приподнялась и рухнула крыша гаража, взметнулись новые, ещё более мощные языки пламени, огненными фейерверками полетели из раскалённого бушующего вулкана горящие куры.

Оказавшись в безопасности, Маргуль располосовала ночную сорочку и туго перевязала кровоточащую рану мужа. Пылающую заимку заметили в Ольмаполе, и спустя четверть часа прибыли две пожарные машины с расчётами. По рации пожарники вызвали «Скорую помощь», и Гайнутдина отвезли в городскую больницу.

На заимку он уже не вернулся. Да и некуда было возвращаться. От дома остался лишь фундамент с обугленной нижней обвязкой. На месте других построек валялись одни головёшки.

Пока муж пребывал на лечении, Маргуль продала лошадь, корову и прочий уцелевший скот, а земельный участок передала в местный муниципалитет. Бесплатно. Оформив у нотариуса соответствующую дарственную.

В тот же день, как Гайнутдина выписали из больницы, погорельцы уехали. По слухам, они вернулись в Сибирь, в Тюменскую область, откуда происходили родом и где также были районы компактного проживания татар. Якобы старики обосновались в каком-то десятитысячном городке, где проживала их младшая дочь со своей семьёй. Больше о них ничего не было известно.

Поговаривали, однако, что перед самым отъездом Маргуль в последний раз побывала на заимке.

До просёлка её довёз знакомый, когда-то лечившийся у них.

– Может, всё же на машине? – крикнул вдогонку шофёр, когда она уже направилась к просёлочной колее. – Я бы подождал там, и поехали бы обратно.

– Нет, спасибо, я лучше пешком. Мне надо побыть одной.

Медленно, укорачивая шаг, Маргуль приблизилась к тому, что осталось от родной обители. Постояла возле покорёженного фундамента, потрогала обгоревшие брёвна, обошла пепелище кругом. Затем прошла к Серенькому источнику, опустилась на колени и склонилась над водой.

Побыв так несколько минут, наполненная таинством женщина сконцентрировалась и только ей известным способом ввела себя в некий транс, то есть в изменённое состояние сознания.

Ещё через некоторое время над заимкой поплыла странная унылая песня без слов, состоявшая из одних гласных звуков, похожих на протяжное гнусавое «и» и «у». При этом колдунья противоестественно змееподобно покачивалась всем корпусом взад и вперёд, прерывая пение стенаниями и горьким плачем.

На непродолжительный период – до окончания процедуры чародейства – она перестала быть похожей на саму себя: постарела, словно прожила века, почернела, усохла и стала похожей на смерть, какой её изображают на самых страшных картинах.

И окрестность в радиусе сотни метров тоже изменилась – потускнела, как, случается, тускнеет живое от поражения тяжёлой болезнью; пожухла трава, поникла листва на деревьях, и даже воздух на несколько секунд будто сделался мёртвым.