Читать книгу - "Московский Джокер - Александр Морозов"

– Ну, если уж все вокруг… И что же мне всем отвечать?

– Ничего. Просто сделай стойку дурака. Вот и все. Вы ко мне с какой-то валютой, а у меня, мол, «чай Липтон всегда под рукой».

– Валентина, мне, чтобы «чайника» изобразить, грима не надо, потому что я и есть «чайник». Только никто об этом не знает. Подожди, но ведь обратятся не ко мне одном?

– Отнюдь. Напротив, и те, кто советует, и те, кому советуют. Их будет великое множество.

– Но не у каждого, которому будут советовать, есть такая Валентина Кассандровна, как у меня?

– Думаю, что больше ни у кого.

– Но в этом случае все они, те, кому так посоветуют, возьмут свои деньги из банков, и банки лопнут.

– Может быть, не все.

– Какая разница? Лопнут ли они или нет на самом деле, повесятся ли президенты их правлений или их сначала задушат, а потом повесят, – какая разница? Главное, что нарушится траст, доверие, и платежи через два-три часа после возникновения ажиотажного спроса на валюту будут прекращены. И что же тогда произойдет?

– А то ты не знаешь? Ты просто потеряешь свои деньги.

– Негуманно, Валентина. Я не скряга и привык к скромной жизни. Но загашник – это святое. Он помогает мне больше любить своих героев.

– Если бы я сказала то же самое Алексу, он бы и сам, без уточнений, понял меня. Но у него нет двух тысяч в банке.

– Ну хорошо. Что есть такого, что Алекс бы понял сразу, а я никогда?

– Богатство – это то, по определению, чем владеют немногие. Оно и образуется таким образом, что нечто отделяется от очень многих к очень немногим.

– Разумеется, это так. А наоборот никогда не получится. Если на скачках очень многие поставят на лошадь, которая действительно придет первой, то хилый куш, разделенный между множеством выигравших, и вовсе превратится в гроши.

– Ты делаешь успехи. А теперь только оберни невозможность для всех по-настоящему выиграть на бегах на ситуацию с банками. Ты боишься, что многие, которые поступят не так, как ты, а наоборот, выиграют. Но многие выиграть, то есть стать богатыми, не могут по определению. Это для нас с тобой ясно, не так ли?

Кублицкий допил пятую пятидесятиграммовую рюмку коньяка и приставил ее к четырем уже опустевшим.

И в этот момент позвонила Лора. Он выслушал дочь молча, не перебивая.

– Вот так, папочка, вот такие пироги с начинкой из зайчатины. Ты был прав, когда предупредил меня насчет Симонова. Но мог бы сделать это и не так зашифрованно. Ну, слава Богу, все живы-здоровы, чего и тебе желаем. Симонова зацепило, но слегка. В плечо. Просто поцарапало. Не знаю, куда его и отправить. Тут один америкашка вроде бы готов взять его с собой. Он тут недалеко, на Маяковской. Да, кстати, я тебе не сказала, на нас тут нападение было совершено, прямо около сквера, на Смоленской, где мы с Симоновым о встрече договорились. Ты не волнуйся, никого и ничего не задело. Кроме Симонова. А его америкашка уже на Маяковской, наверное, перевязывает. Нет, ты представляешь, каков твой Симонов, какая лапочка? Вдруг приезжает на машине марки «форд», а в ней битком щизанутые и санитары. И кто из них кого вяжет, и кто кому чего колет или уже уколол, ни фига не поймешь. Ладно, пап. Ты, наверное, по ночам бандитов по телефону ловишь. Так что не буду занимать линию. Вот домой приеду и все тебе первому расскажу.

В ответ на это Кублицкий вынужден был вступить в разговор.

– Нет. Домой пока не приходи. Меня здесь тоже не будет. Неуютно стало у нас дома, дочка. А ты сейчас с кем?

– Я же тебе говорю, Симонова отправили на перевязку, но тут много других. Я с новыми людьми познакомилась.

– Вот-вот, дочка, это очень хорошо. Именно с новыми тебе теперь и надо. За новых и держись. Конечно, если люди хорошие.

Лора отлично поняла, что означает весьма глупый для постороннего уха совет держаться каких-то новых, совершенно отцу неизвестных. Он означал инструкцию отрицательного действия: в ближайшее время не идти на контакт с родственниками, друзьями и знакомыми. Она это поняла как бы между прочим и, как бы ничего особенного не поняв, продолжала щебетать:

– Да, папа, тут у меня много новых друзей. Есть такой Рашпиль, совершенно обалденный парень. Кажется, из бандитов. И еще тут один, Леандрик. Этот еще обалденней. Сразу стал меня уговаривать, ну, ты понимаешь, на что. Я, конечно, не такая дура, па. Я ему ясно дала понять, если он считает, что и Рашпиль должен платить наравне с Симоновым за то, что он его подвозил, то я здесь ни при чем. Ты когда, кстати, вернешься из командировки?

– Скоро. Думаю, дня через три, – ответил Кублицкий совершенно естественным тоном.

Ни в какую командировку он не собирался и дочери, естественно, ничего говорить об этом не мог. Но ее фраза означала примерно следующее: когда окончится эта очередная идиотская заварушка? Когда перестанут обстреливать ее кавалера вместе со всеми, кто стоит рядом с ним? И когда, следовательно, они смогут вернуться спокойно в свою квартиру.

И если бы он знал точный состав группы, которая окружала сейчас Лору, то заметил бы, что в пустой болтовне она упоминала кого угодно, но только не Алекса. Но Алекс не был ему известен. И никто не мог ему помочь, даже он сам.

Бывают ошибки, после совершения которых речь может идти только о том, чтобы принять их последствия с открытыми глазами. Это не знаменитая борьба за ликвидацию последствий.

Есть последствия, которые не ликвидируешь. Остается принять их на себя.

Он снова связался с Вороновым и сразу начал рубить, как будто рапорт зачитывал. Или приговор сам себе.

– Олег, ты меня выслушай, а потом скажешь, что думаешь об этом. Коротко говоря, я нарушил устав, присягу и, наверное, даже изменил здравому смыслу. Облегчающее обстоятельство только одно: у меня не было корыстных побуждений. Отягчающее обстоятельство: мои действия повлекли за собой тяжкие последствия.

– Какие?

– Страшные. Погибли люди.

– Какие? Сколько?

– Практически почти весь наш спецназ. Одну пятерку я, правда, оставил на базе. Да еще один или двое случайно спаслись. Итого максимум семеро. И только что в центре города обстрелян старший лейтенант Симонов. Слава Богу, с ним пока все обошлось. Но это я к тому, что операция не завершена и охота продолжается.

– Какая операция? Как вообще все это могло произойти?

– Генерал-лейтенант Толмачев предложил мне, а я согласился, вступить с ним в заговор с целью проведения акций по дестабилизации.

– Чего?

– Мне было заявлено, что отрицательные последствия наступят только для других. Имелось в виду, для других государств.

– Ага. А для нас, значит, лафа?

– Примерно так. Я согласился выставить своих людей для прикрытия операции. И они свою задачу выполнили. Но затем на них было произведено нападение. Это были или непосредственно люди Толмачева, или он нашел их где-то на стороне. Но это все равно, так как действовали они по его приказу.