Читать книгу - "В чужом городе - Леонид Гришин"

Вторую неделю я, находясь в ФРГ, занимался приёмом документации покупных деталей. Сидя за столом напротив главного конструктора, я был занят документацией стандартных деталей: крепежей, уплотнений, фланцев, трубопроводов… Выводы сводились к тому, что многие детали придётся разрабатывать самим…

Вошла секретарь, принесла кофе. Мы отложили наши дела в сторону, стали пить кофе. Я попросил секретаря, чтобы она принесла телефонный справочник.

– Домой хочешь позвонить? – спросил меня Дибовский, главный конструктор фирмы.

– Нет, сюда, – ответил я.

– А кому ты хочешь позвонить? Знакомым? У тебя есть здесь знакомые? – спросил меня он.

– Да, есть у меня знакомые здесь в ФРГ.

– Иммигранты?

– Нет, коренные немцы.

– А где ты познакомился с немцами? – спросил он с удивлением.

– Ещё в Индии познакомился.

– В Индии?

– Да, я там пробыл пять лет, а эта семья – они работали в миссионерском госпитале и у жены принимали роды. У меня тогда вторая дочь родилась…

…Это было в Индии. Мы ждали появления второго ребёнка, но проблема была в том, что рожать было негде. Естественно, там, где мы жили, был госпиталь, но это даже и назвать госпиталем было бы неправильно. Один доктор на посёлок, антисанитария, никаких должных условий… Вариантов мы видели два: либо ехать в Калькутту, либо домой в Союз.

Инженер мне тогда и сказал, что в 150-ти километрах есть небольшой городок, где расположен госпиталь христианской миссии, а в этом госпитале работают врачи из ФРГ.

В 1974 году ФРГ являлась идеологическим противником Советского Союза. Прежде чем выйти на контакт с людьми из ФРГ, необходимо было согласовать это хотя бы с торгпредством. Я съездил и получил разрешение. Торгпред сказал, что это наше личное дело, где рожать.

Мы с женой поехали в этот миссионерский госпиталь. Там мы познакомились с семьёй Винклеров: муж, жена, трое детей – самой младшей полтора годика, средней пять, а старшему семь лет. Хеда, Ренхард и Арнэ. Немку звали Карина, а хозяина дома звали Эхарт Винклер. Они и были врачами в этом госпитале. Она педиатр, а он хирург и начальник госпиталя.

Карина нас радостно встретила, выделила две комнаты. Госпиталь оказался хорошо оборудованным, причём оборудование было из ФРГ. Когда мы туда приехали, предварительно позвонив, всё было уже готово. Поселились мы прямо у них в двухэтажном доме с балконами вокруг. В доме были слуги, которые готовили еду, убирали, следили за детьми.

За ужином Эхарт рассказал, что недавно получил новый рентген-аппарат, но работать на нём совершенно невозможно.

– А что с ним такое? – поинтересовался я.

– Трансформатор так нагревается за пять минут, что на нём яичницу можно жарить, – ответил Эхарт.

– Хорошо, я завтра посмотрю. Может, неправильно подключили напряжение? Может вместо 220 дали 380?

– Нет, там всё правильно подключили, – вздохнул Эхарт.

Утром я пришёл взглянуть на этот трансформатор. Подключён он был правильно, но только я его включил, как почувствовал, что железо быстро нагревается. Я отключил трансформатор и стал думать.

Первое предположение оказалось верным. Я предположил, что листы железа могли быть не изолированы. Я попросил у Эхарта разрешение на то, чтобы разобрать этот трансформатор. Он не возражал и направил ко мне трёх индусов-помощников. Я стал разбирать и убедился в том, что листы железа не были изолировано ни с одной стороны. Я позвонил на станцию, попросил привезти изоляционный лак. Его быстро привезли.

Утром, когда железо просохло, я собрал трансформатор, включил, и Эхарт удивился тому, каким холодным трансформатор оставался при работе. Эхарт был очень доволен и попросил меня ещё об одной услуге.

– А не посмотришь ли ты у меня центрифуги, которые не работают?

В ожидании рождения ребенка, я занялся ремонтом госпитального оборудования: центрифуг, автоклавов, сгоревшими контактами, проводами…

Индусы с интересом наблюдали за моей работой. За время пребывания я сделал детям качели на манговых деревьях. Дети стали играть и кататься на них, но часто я наблюдал ситуацию, когда Карина выходила на балкон, звала их, и те тут же бросали все свои игры, шли мыть руки и садились за столики. Для меня это оставалось удивительным: никаких капризов, плача – ничего. Все распоряжения родителей безоговорочно исполнялись.

В их доме было множество игр, которые способствовали развитию ребёнка. Одна из них напоминала наше лото. Там тоже был мешок с бочонками, но на карточке не цифры, а математические действия. И если, к примеру, ребёнок вытаскивал пятёрку, то, чтобы закрыть клетку на карточке, он должен был выполнить математическое действие, в результате которого получалась бы цифра пять.

К вечеру следующего дня жена почувствовала, что пора. Её быстро отвезли в госпиталь, который был совсем недалеко от их дома, и уложили на операционный стол. Карина и Эхарт были рядом, а меня усадили за ширму. Я сказал жене, чтобы она не очень-то позорила нацию во время родов, но жена только посоветовала мне поменяться с ней местами. Я замолчал, но перед этим напомнил, что предопределённое природой не изменишь.

Поначалу Эхарт убегал в соседние палаты, отвлекаясь на других пациентов, но когда начались непрерывные схватки, Карина послала за ним медсестру, и он уже не отлучала до конца родов. Они что-то прослушивали, повторяя «Herz», делали уколы и через несколько минут я увидел на руках Карины ребёнка. Ребёнок был довольно синий. Карина сразу стала проводить какие-то процедуры, пока ребёнок не заплакал. После этого она обмыла новорожденную в тазике и укутала в пелёнки. Жену мы на руках перенесли в машину и привезли домой.

Мы с Эхартом прошли на кухню. Я на этот случай припас шампанское. Мы его открыли, выпили за дочь, и Эхарт сказал, что ещё бы пять минут…

– А что такое? – спросил я.

– А ты не видел, что ребёнок синий был? Это потому что пуповина ребёнку обвила шею, и произошло кислородное голодание, понимаешь? Ещё бы пять минут, и процесс был бы необратимый.