Читать книгу - "Домашний огонь - Камила Шамси"

И в какой-то момент он обнаружил, что готовится к отъезду.

Когда и как с ним это случилось, он сам бы не сумел сказать. Слишком быстро происходили перемены и некогда было остановиться и разметить их. Давно в прошлом остались разговоры о футболе, реалити-шоу, работе у зеленщика – теперь они с Фаруком обсуждали одну только тему, и постепенно Парвиз осознал, что обсуждают они поездку.

– Я точно сумею вернуться, если мне там не понравится?

– Конечно, вернешься. Я же вот он, вернулся.

– Ты так и не сказал почему.

– Семейные дела понадобилось уладить. А потом еще ты.

– Что я?

– Я бы давно уже уехал. Но подумал, если подождать-поговорить, может, ты присоединишься.

– Ты задержался из-за меня?

– Ага.

– И ты правда поможешь мне отыскать там людей, знавших моего отца?

– Правда помогу.

– Ты мой лучший друг.

– Я твой брат.

– Да. Знаю. Спасибо тебе.

* * *

Он позвонил кузену-гитаристу в Карачи – тому, ненавистному, который при первой и единственной их встрече заявил: «Я – пакистанец, а ты – паки», – и сказал, что готов воспользоваться приглашением матери гитариста погостить несколько месяцев в Карачи, поучаствовать в популярном музыкальном шоу, ему-де это для карьеры пригодится. Он разобрался с бумагами, наполовину еще и сам веря, что летит именно в Карачи, купил билет с пересадкой в Стамбуле, он должен был прибыть в столицу древней Оттоманской империи сразу вслед за Фаруком. Когда Аника предложила провести с ним в Карачи пасхальные каникулы, Парвиз охотно принялся разрабатывать с ней вместе маршруты, их головы склонялись рядом над картами Пакистана. Мечеть Бадшахи, пунша Кима, руины Таксилы, Пешаварский музей с крупнейшим в мире собранием из Гандхары, а в Карачи студия музыкального шоу, которое они слушали уже несколько лет с тех пор, как оно появилось в эфире, – именно там Парвиз скоро будет работать.

– Если мне там понравится, может, я задержусь и ты тоже приедешь в гости, – сказал он Исме вечером в декабре, накануне своего отъезда. Запах омлета со специями, который она готовила к последнему домашнему ужину, навел на такие мысли.

В субботу после смерти матери Парвиз отказался от еды. Он не мог объяснить, почему отвергает любое блюдо, какое предлагали ему тетушка Насим, и ее дочери, и Аника, и даже Аника не могла его понять. И тогда Исма – Исма, из всех домашних дел более всего ненавидевшая готовку, – пришла к нему в комнату с омлетом, приправленным специями, в точности таким, какой мама каждую субботу готовила на завтрак. Она порезала омлет на кусочки и скормила ему каждую крошку, подцепляя вилкой и поднося к его рту.

Теперь Исма удивленно оглянулась и улыбнулась так, как обычно улыбалась только Анике.

– Была бы рада, – сказала она.

Ее улыбка выгнала его из дому в холодную декабрьскую ночь. Парвиз запрокинул голову, пересчитывая звезды и пытаясь удержаться от слез. Так его и застала спустя некоторое время Аника.

– Пора тебе побриться, – сказала она, то ли не заметив, а то ли все же заметив, как он при ее появлении торопливо провел рукой по глазам. – Спецслужбы Хитроу вряд ли отличают фундаменталиста от модника, возьмут и не выпустят тебя в Пакистан. Особенно через Стамбул. Внимание, джихадисты!

Он расхохотался – чересчур громко, – и сестра коснулась его руки.

– Ты точно хочешь ехать? Ты же знаешь, я разрешила тебе только потому, что тебе надо убраться подальше от нее. Ты мне так никогда и не расскажешь, кто это? Обещаю, в кровь я ее бить не стану.

– Еду, чтобы повысить свои шансы на том сайте брачных объявлений для выходцев с Ближнего Востока. Но все равно первой строчкой мы напишем: «Красивый лондонец, любящий свою сестру…»

Она шагнула так близко, что между ними почти не оставалось зазора, боднула его головой в плечо.

– И ты уезжаешь. И Исма. Как же я совсем одна?

Парвиз зажал большим и указательным пальцами мочку ее уха. Он знал: именно эти слова она порывалась сказать с той самой минуты, как он предупредил о скором своем отъезде. Он бы не оставил ее за несколько недель до того, как ей предстояло распрощаться со старшей сестрой, заменившей ей мать, заменившей мать им обоим – ни ради кого из живых он бы этого не сделал, но у мертвых свои права, и они не приемлют отказа.

* * *

Когда самолет разгонялся, Парвиз, вопреки инструкции, не выключал телефон, а слушал аудиозапись «Голос близнеца на крыше сарая». Вот что говорила Аника: