Читать книгу - "ЮАР наизнанку - Наталия Доманчук"

Сначала мужа «поселили» в четырехместную палату, где уже находилось двое больных: парень после аварии и дедушка, перенесший вторую операцию на позвоночник. Первые слова моего мужа были:

– Мне здесь не нравится.

– Да, к сожалению это не публичный дом, – философски заметила я, попрощалась с мужем и поехала домой.

В шесть утра меня разбудил звонок мобильного:

– Я тут больше не могу. Они все ходят, кричат и убирают.

Я опять напомнила ему, что это больница, и обещала быть в 7 утра, чтобы накормить завтраком.

В десять часов к первому больному пришли посетители. Я за это время успела два раза сгонять домой: сначала за носками, потому что любимому было холодно в ноги и второй раз за трусами, потому что любимого жал старый трусняк.

Часа в два дня, к первому соседу по несчастью стал прибывать народ. Стоит заметить, что этот сосед в основном пребывал в состоянии покоя, и лежал на кровати скрестив руки и закрыв глаза. Посетители заходили в палату, несколько минут стояли у его изголовья и… выходили, в скорбном молчании.

– Я лежу как в Мавзолее, – заметил муж.

– Да, но ты явно не Ленин, хоть и похож на него.

– Чем? Лысиной?

– Нет. Пролетарскими тезисами.

Сосед по палате открыл глаза и… посетители присели на стульчики и стали расспрашивать его о случившемся. Муж потихоньку вскипал:

– Я не могу так. Я болен. Мне нужно спокойствие.

Все его жалобы я проигнорировала, тогда он стал жаловаться главной медсестре.

По его первому требованию его перевели в двухместную палату, без соседей. Естественно к нему прилагалась я. Как сосед и как медсестра и как массажница (есть такое слово?), как сиделка, как секретарь (звонила друзьям и рассказывала как ему плохо).

Домой меня отпустили в 3 часа, чтобы я пожарила отбивные, так как рыба, которую ему принесли в обед, была «мелковатой» и он не наелся.

Спать меня отпустили в одиннадцать вечера. Перед этим я помогла мужу принять душ и мне строго-настрого приказали быть здесь рано утром – до шести, чтобы еще раз помочь мужу принять душ. Тут так положено.

Операция была запланирована на десять утра, но из-за того, что у врача появился срочный пациент, которому необходима была срочная операция, нашу отложили на четыре часа дня.

До десяти, пока я еще и не думала писать обо всем этом, мне были даны следующие указания:

– Надо поговорить с доктором. Иди, найди доктора.

– Он делает операцию бабушке с соседней палаты.

– Тогда надо поговорить с анестезиологом. Пойди, найди этого специалиста. И еще, у бабушки есть дедушка? Давай с ним тоже поговорим.

Еще через пару минут:

– Тут есть телефонная линия? Пойди и узнай, работает ли тут телефон?

– Может ты быстро сгоняешь домой, возьмешь мой лэптоп и я посижу в интернете?

– Почеши мне голову (4 раза)

– Сделай мне массаж ног, они у меня холодные (2 раза)

– Эта кровать неудобная. Давай, помоги мне перейти на эту.

– Нет. Эта тоже не удобная. Давай обратно.

– Я понял в чем дело. Надо на той кровати перевернуть матрас, потому что он сплющился.

– Нет, этот матрас мне все равно не нравится. Давай опять на ту кровать.

– Дай мне тоненькую подушку.

– Нет, она слишком плоская, дай мне пушистую.

– Нет, она слишком пушистая, как мячик.

– Дай мне все четыре подушки: одну положи под правую ногу, одну под левую, одну под живот и одну под голову.

– Закрой занавески.

– Открой занавески, я погреюсь на солнышке.

Ровно в десять я не выдержала, взяла блокнот и ручку и сказала:

– Нет, такое пропустить нельзя. Я просто обязана все это записать.

Примерно двадцать минут, которые я все это писала, муж лежал с четырьмя подушками, греясь на солнышке, и говорил:

– Да… ты меня не любишь…

Могу заметить, что эти двадцать минут он ничего лично у меня не просил. Зато по полной отрывался на мед персонале, который все никак не мог успокоиться и мыл пол, вытирал пыль, протирал в ванной комнате раковину и унитаз.

– Сколько можно мыть этот пол? Вы туту дыру протрете!

– Что еще вам нужно? У меня давление в норме!

Еще минут через десять он обратился ко мне:

– Давай я сполосну рожу.

Мы направились в ванную, где он обрызгал все стекло и весь пол. Потом попросил салфетку, чтоб занять себя бросками в мусорное ведро, но так как из двух попыток было два промаха его кураж прошел и он улегся в кровать искать для себя иные приключения.

– Пойди и узнай, какие таблетки и уколы они мне дают. Мне не нравятся эту уколы. Я закумаренный.

Потом мы (вернее я) обследовали палату на наличие сенсоров и датчиков, потому что любимому было очень интересно знать, как тут работает вентиляционная и кондиционерная система.

Датчики я так и не нашла.

– Ладно, включи мне телевизор.

– Поверни телевизор ко мне.

– Переключи канал.

Потом мы нацепили его снимки на окна и рассматривали их, пытаясь сделать какие-то выводы. Но какие выводы можно сделать без медицинского образования?

Спрашивается: чего смотрели?

Часть третья. Лирическая

Все это было бы смешно, если бы не было так грустно…

В 14—20 в палату вошла медсестра и сказала:

– Мистер Ди. Время пришло.

И когда на него нацепили голубую шапочку из промокашки, и смешную распашонку с открытой попой, мне стало страшно. Мы поднимались на лифте, и я была настолько напугана наступающей операцией, что готова была разреветься на всю Африку. Мне так захотелось, чтобы рядом был хоть кто-нибудь, чтобы можно было уткнуться в его плечо и поплакать…

Но рядом был улыбающийся муж, который строил из себя героя.

Когда его увезли в операционную, я стояла и думала о том, какие мы все-таки букашки на этом свете. Каждую минуту в операционную кого-то ввозили и вывозили: одних в реанимацию – других в палату, что означало, что операция прошла успешно.

И я начала молиться и просить Бога, чтобы моего мужа после операции сразу повезли в палату, где я с удовольствием поправлю подушечку и одеяло, а вечером накормлю ужином. И да еще я точно поняла, что старость, которая уверенно наступает мне на пятки, я хочу провести с ним и только с ним!

Потому что когда есть ради кого жить – жить хочется.

А это главное.