Читать книгу - "Большая svoboda Ивана Д. - Дмитрий Добродеев"

Приходит диктор. Иногда Денис Пекарев, иногда Юра Дерябкин, иногда многодетный израильтянин Бурштейн. Диктор исчезает в кабине. В это время ничто не мешает выйти покурить.

…Курилка, коридор, кантина. Особый мир. Здесь можно почувствовать дух станции. Поспорить, потрепаться, посплетничать. И вернуться за компьютер с чашкой кофе.

Уже после месяца вещания Ивана раздражают слова «демократия», «свобода», «права человека». Они звучат как заклинания, смысл которых давно утерян. И это напоминает ему советские мантры о солидарности трудящихся, о чести, долге и патриотизме.

Вы скажете, тут есть проблема адекватного отображения действительности? Он даже не задается этим вопросом. Он верит в ленинское определение действительности: есть только реальность, данная нам в ощущениях. Соотношение правды и лжи в эфире его не волнует. Лгут все. В девяноста девяти процентах слова даны, чтобы искажать мысли. Вся история современности есть история манипуляции сознанием. Проще всего ничему и никому не верить. И он делает еще один шаг к освобождению от иллюзий.

Очередная ночь… Он, зевая, долбает новости. Тягучая мелодия саксофона звучит по радио «Свобода». Это «49 минут джаза»: заунывные электронные звуки, волчьи завывания, мяуканье и скреб. «Я просто, блин, торчу», — бормочет Иван.

В открытое окно ночным ветерком заносит запах «Куроса». Ивану неприятен гомосексуальный оттенок этих мужских духов. Это значит, что охранник Гюнтер совершает обход вокруг станции, фонариком просвечивает кусты.

Приносит кофе Маша, ночная копи-герл. Ей семьдесят, она живет в Дахау, где был построен целый городок для перемещенных лиц. Сама из Мариуполя, девчонкой вывезли в Германию. После войны осталась здесь. Совсем одна. Не любит немцев, но возвращаться в Совок не хочет. Два раза в год ездит отдыхать в Италию. На станцию приносит закуску — полтавскую колбаску и черный хлеб — их производят уже в Германии.

Ночные смены, они усиливают судороги национальных комплексов. Приходит сообщение: в Таллине что-то происходит. Он не понимает, как произносить эту площадь — Деннисмяаги или Тынисмяги. Теперь все изменилось, и даже Таллин пишут через два Н. Иван звонит в эстонскую редакцию. Спрашивает. На том конце молчание, потом ответ: «Мы на вопросы русской редакции не отвечаем». Он в бешенстве бежит туда: за компьютером сидит полный мужчина в белой рубашке и бабочке. Иван спрашивает его на английском: «Кто ты, мужик?» Тот с вызовом отвечает: «Я — Том Ильвес»! — «Почему вы не даете справку?» — Ильвес нагло ухмыляется: «Мы с русскими не разговариваем!»

Этот самый Ильвес вырос в Америке со жгучим желанием отомстить Советской стране. Пришел в аналитический отдел неловким закомплексованным стажером, всего боялся. Писал себе тихонько на тему «Советская армия и страны Балтии». Потом вошел в фавор к американскому начальству. Известный аналитик Пол Гобл благословил его на должность шефа службы, и он из Тома превратился в Тоомаса Хендрика Ильвеса — заведующего эстонской редакцией. А в 92-м американцы его направили послом независимой Эстонии в Вашингтон: надо было срочно обживать посольство. Со временем Том дорос до президента Эстонии.

После разговора с Ильвесом Ивану не по себе. Он наливает бокальчик «Мумма» — прямо у компьютера. Здесь это можно себе позволить на рабочем месте. Новостей нет, Ильвес достал. Он берет карандашик, лист бумаги, и рука автоматически выводит текст:

Их поставили вещать на чужую сторону,

На Прибалтику, задворки Европы,

Голосами, хриплыми от «Вана Таллина»

И ненависти к русским,

Вещать — гав-гав-гав!

Их лай несется ночью по болотам,

По тынам деревень в ночи.

Дивные псы вещают!

Эстонская редакция в полном составе!

Будет распущена, но пока вещает

И через задний проход пока вещает.

Потом идет в кабину, читает новости. Слова звучат четко, немного иронично, взгляд безразличен. Мысли теряются в звукоизолированном пространстве. Он закуривает, трет лоб. К чему все это?

Поздняя ночь, смена закончена, он ждет такси у ворот станции. Выходит Валерий Конокрадов — один из странных персонажей. По словам Брехмана, он — один из «голубых», набранных на станцию разработчиками «гарвардского проекта». Конокрадова особо привечает сам Матусевич. Они остаются на станции после рабочего дня и что-то долго обсуждают в кабинетах. Пьют, курят, визгливо спорят, смеются. Редактор Саша Суслов уверен, что эти субчики имеют друг друга во все отверстия. А еще он уверен, что у Конокрадова СПИД. Однако Конокрадов — молодец. Он лихо ведет свою военную передачу и даже набрался наглости взять по телефону интервью лично у маршала Язова. У него привычка — носить с собой пистолет — без разрешения. На свадьбе у приятеля он вытащил пушку и начал палить в потолок. Его чудом спрятали от немецкой полиции.

Они ждут минут десять. Конокрадов курит, сморкается, плюет и пытается вскочить первым в такси. Иван молча отталкивает его и уезжает. Конокрадов матерится, потом садится на тротуар и закуривает еще одну сигарету, глядя на луну.

Иван приезжает домой под утро, ему снится странный сон. 1957 год, дядя Сережа приносит елку. Они вместе наряжают ее. С елочной лапки срывается золотой сусальный шарик и бьется вдребезги. Мама вздыхает: «Из самой ГДР привезли. Десять лет наряжали и вот…» Ему очень хочется плакать.