Читать книгу - "Русская комедия - Владислав Князев"

И все сразу стало на свои места.

— Я боюсь, — заш-ш-шептала вдруг Самосудова.

— Мне страш-ш-шно, — призналась Безмочалкина.

— Это просто уж-ж-жас, — задрож-ж-жала Молекулова.

— Кош-ш-шмар, — заш-ш-шепелявила Профанова.

— Ой! — схватилась за сердце и юная невеста Рогнеда. — А с каким же бантом ходят на похороны героев?

Даже главкобра, она же люкс-гюрза, почувствовала, что дело принимает какой-то уж очень особый оборот. И что ответственность за чужих мужей ляжет на нее. Она закатила к небу свои импортные очки:

— Му-му-мужчины! Может, не будем так сразу коллективно гибнуть? Может, сначала коллективно разведемся?

Ценное предложение. Но где же ты раньше с ним была, хитромудрая? А теперь поздно.

— Извините, дорогие современницы, — сухо и строго сказал за всех флагманский столик, — но времени на сомнения и разговоры больше нет. Нам пора.

Все взоры обращены к потомственному буфетчику-бармену. Говори традиционный тост, Подстаканников! Впрочем, какой же он традиционный? Тебе, бармен в седьмом поколении, выпало произнести такой тост, за который его виновникам, то есть нам, твои предки простили бы все долги.

— За колдыбанских жен, они же — без пяти минут вдовы! — с молодым и молодецким задором провозглашает счастливый бармен.

— За наших безутешных, но счастливых вдов! — подхватили колдыбанцы. — За Особую Колдыбанскую Истину!

Стаканы взметнулись чуть ли не к небу. Юрий Цезаревич наводит на нас прадедовский фотоаппарат.

— Внимание, съемка! Делаю исторический кадр: «Истинные колдыбанцы-удальцы идут на смерть во славу эпохи».

Допотопная техника издает звук, который не отличишь от салюта. Есть! Вот она, удивительная колдыбанская быль, о которой восхищенные современники и потомки будут слагать легенды и былины.

Ульк?

Нет, подожди, читатель, не гони. Ну что ты так торопишься похоронить нас? Ведь тогда уже совсем точка и читать тебе больше нечего.

Специально для того, чтобы ты, читатель, мог еще и еще раз продемонстрировать свою любовь к чтению, а равно для того, чтобы истинные колдыбанцы еще и еще раз прославили свою эпоху, судьба в последний момент сделала крутой и совершенно удивительный поворот. Тот самый, который мы так старательно и искусно готовили…

Как вы помните, на Самарской Луке верят на слово. Особенно если хорошо сказано.

— За наших безутешных вдов! — сказали мы. С таким восторгом и ликованием, что змеи не могли не поверить нам. Змеи поняли, что зря они вселялись в колдыбанок и морочили им голову сладкими грезами.

Или жена без особых утех. Или особо безутешная вдова. Ну! Умрите, кобры всех народов и всех времен, но точнее колдыбанской истины о женщине вам ничего не придумать.

Змеи поняли также, что с удальцами нового типа лучше не связываться. Да, они не сплавают в бурю на челнах. Не возьмут штурмом неприступный утес. Они неспособны даже на такой подвиг, как вбить гвоздь в стену. Но… у них есть особое, прямо-таки волшебное оружие. Это прадедовский третий стакан. Только смерть может вырвать его из рук потомков лихих волжских атаманов. Нет, не так: даже смерть неспособна отнять его у них.

Змеи поняли, что проиграли. Наш особый героизм сразил их наповал. И в тот самый момент, когда Подстаканников направил на активисток Приволжского женсовета свой старый сапог, то бишь фотоаппарат и весело приказал:

— Ваш черед, счастливые вдовы! Прошу смотреть прямо в объектив! Для внуков и правнуков, для истории, для телешоу «Мадамский клуб»! И-раз…

…в этот самый момент перед нами вдруг оказались совершенно иные колдыбанки. Пусть дуры, пусть даже самые последние дуры. Зато наши, то есть с колдыбанским поворотом. Глаза наших жен вдруг разом вспыхнули. Пожалуй, даже и загорелись. Причем совершенно особенно. Не совсем так, как очи эллинских жен-овечек, когда мужья привозили им из-за семи морей руно золотого барана. И совсем не так, как глазки московских львиц, когда щедрые покровители достают из семи кошельков украшения. Бриллиантовые — для них. Золотые — для их собачек. Говорят, что очи древних красавиц при получении дорогих подарков вспыхивали и загорались, как звезды и солнце. У современных — как фары «Мерседеса», а то и как прожекторы Олимпийского спорткомплекса. Глаза колдыбанок можно было уподобить только волжскому бакену. Разумеется, неисправному, но почему-то веселому и бесшабашному.

Вот ожил и часто-часто замигал волжским бакеном левый глаз Самосудовой. Ну точно так же, как у ее мужа, когда он начинает маневры по выходу из тупика Подстаканникова. Запрыгали сигналы-огоньки и в глазах других Колдыбанок. У Безмочалкиной — шаловливые, у Молекуловой — озорные, у Профановой — с эдаким баламутным оттенком. Подмигнула и юная Рогнеда, да так по-разбойничьи, будто вознамерилась обрить кудлатого Ухажерова наголо.

— Стоп, дорогие наши мужья! — воскликнула одна из современниц-колдыбанок. — Слушайте нас, затаив дыхание!

— Мы поняли, что здесь и сейчас нет пустых бездельников, — заявила другая. — Здесь и сейчас — совершенно особые спасатели родной эпохи. Мы объявляем себя вашими сподвижницами.

— Мы признаем, что такой миссии, как ваша, — подхватила третья, — не знали никакие народы ни в какие времена.

— Мы присягаем Особой Колдыбанской Истине, — заверила четвертая. — Присягаем на все три буквы. Хотя все-таки они удивительно большие.

Мы слушали. Не веря своим ушам. Но веря нашим женам на слово. Потому что теперь они говорили хорошо. К тому же заходили на второй круг.

— Спасибо за сказочные цветы, — поклонилась одна из прозревших. — Но мы вполне обойдемся без них.

— Можно сплавать за ними и в другой раз, — совершенно справедливо заметила вторая. — Когда утихнет шторм, установится погода, а вы узнаете, в какой стороне находится знаменитый волжский утес.

— А сейчас пофилософствуйте на какой-нибудь интересный предмет, — разумно решила третья. — Постарайтесь, пожалуйста, а то в энциклопедиях абсолютно нечего читать.

— Мы же не будем вам мешать и пойдем домой, — проявила поистине сократовскую мудрость четвертая. — Постираем, погладим, приготовим ужин. А заодно будем старательно размышлять о том, как бы и нам, следуя вашему вдохновляющему примеру, внести свой удивительный вклад в дело спасения родной эпохи.

— Ну? — буквально заглядывая нам в глаза, вопросил хором женсовет: дескать, всё ли по-вашему, по-колдыбански?

— Теперь, пожалуйста, выпейте, — пожелал нам женсоветский хор. — Вы ведь умрете, но выпьете. Только зачем «перед смертью»? Выпейте… на здоровье.

Мы не знали, что и сказать.

— Стоп! — очнулся Подстаканников. Оно и понятно: ведь пить приказано не ему, а нам. А ему правильных указаний пока не последовало.

— Стоп! — заволновался потомственный скупердяй. — Что значит «на здоровье»? Нет такого кредита. Первый раз слышу. В кредит — только перед смертью.