Читать книгу - "Три позы Казановы - Юрий Поляков"

– О да! – воскликнул Кокотов, блуждая глазами по комнате, чтобы не смотреть на круглые колени с ямочками:-А если корешки доберутся до адских глубин?

– До адских?

– До преисподней! – подтвердил он, чувствуя себя особенным.

– Что ж, я бы попробовала такое вино! – тихо ответила она и посмотрела на Кокотова с опаской: – Но ведь в любви происходит то же самое: надо дождаться, пока самые нежные, тонкие корешки чувств доберутся до самых потаённых и тёмных закоулков души и тела – и только потом, потом… Слышите?

– Слышу…

– И это ещё не всё! Из десяти кистей на лозе виноделы оставляют только пять, но каких! И срывают лишь созревшие ягоды. Зелёные – никогда! Теперь вы поняли, почему гаражное вино похоже на любовь?

– Теперь понял…

– Тогда выпьем! Это настоящее «Шато Вандро». Пятьсот евро за бутылку.

– Ско-олько?

– Пятьсот. Не волнуйтесь – мне его подарили!

Мучаясь вопросом, кто же делает бывшей пионерке такие подарки, Андрей Львович с уважением разлил вино: плеснул немного себе, потом до краёв – даме и в завершение дополнил свой бокал до приличествующего уровня. На глянцевой рубиновой поверхности всплыли пробочные соринки.

– У меня снова крошки! – со значением заметил он.

– Вы и про крошки помните?

– Ещё бы…

– Вы удиви-и-ительный! Выпьем!

Вино оказалось великолепным, густым, терпким. Сделав глоток, он подумал сначала, что пьёт свежий сок, даже не виноградный, а скорее – гранатовый, но потом ощутил во рту вяжущую изысканность, затем – томное тепло в груди и наконец почувствовал весёлое головокружение.

– Ну как?

– Здорово! – отозвался писатель, со стыдом вспоминая, как зазывал Наталью Павловну к себе на бутылку уценённого бордо.

Смущённый Кокотов хотел смахнуть с губ пробочные крошки, но Наталья Павловна вдруг предостерегающе вскрикнула, точно он собрался совершить непоправимую оплошность, такую, из-за какой в сказках налетают чёрные вихри, рушатся царства, а возлюбленные девы обращаются в лягушек и прочую живность.

– Нет, не делайте этого! – вскричала она, резво пересела к нему на колени, обняла за шею и осторожным языком сняла крошки с его губ.

Последовал продолжительный поцелуй, во время которого Андрей Львович, не в силах оставаться особенным, преодолев сопротивление сомкнутых бёдер, добрался-таки до невероятного. Оно ему, оказывается, не померещилось!

– Опять эти нахальные руки! – рассердилась Обоярова и, отпрянув, вернулась в своё кресло.

– Смелые… – испуганно поправил писодей, пряча за спину длань, причастную к влажной тайне.

– Нет, нахальные, очень нахальные! Бесстыжие! – повторила она, покраснев от гнева и смущения. – Ну, куда, куда вы торопитесь? Зачем вам зелёные ягоды? Поспешная любовь скоротечна! Я ведь могу и обидеться. Любой другой мужчина уже вылетел бы отсюда без права на вторую попытку. Понимаете? Но вы, вы – мой спаситель, я вас прощаю. Давайте поговорим!

– О чём?

– Спросите меня!

– О чём?

– Ну хотя бы об этом, – она кивнула на плакатики. – Вам же интересно?

– Интересно. И что это значит?

– Чтобы объяснить, я должна рассказать вам про мой третий брак.

– Может, потом? – с робким упорством спросил Кокотов.

– Нет, не потом! Потом я вам о себе не расскажу ничего! Мужья и любовники существуют для того, чтобы их обманывать. С чужими людьми откровенничать вообще не следует. Правду о себе можно сказать только в тот краткий промежуток, когда человек тебе ещё не близок, но уже и не далёк.

– Что вы говорите? Мне та-ак с вами интересно! – передразнил он, решив снова стать «особенным».

Андрей Львович даже показательно сел в позу прилежного слушателя, по-чеховски опершись щекой на руку.