Читать книгу - "De Profundis - Эмманюэль Пиротт"

Через несколько месяцев Берту нашли повесившейся на чердаке. Ее похоронили у корней большого дуба недалеко от дома. Самоубийц не хоронят в освященной земле, и было слишком много свидетелей, чтобы солгать о причинах смерти. Первой ее увидела Макселланда; на ее крики тотчас сбежалась вся челядь.

Дуба Берты больше нет. Нет и следов маленького надгробия, которое мать поставила на могиле. Он хотел бы лечь там и ждать конца. Это его место. Теперь он это знает. Быть может, в конце концов, права Роксанна, и усопшие души возвращаются сюда лишь для искупления своих мелких человеческих грешков. Вспоминать, вспоминать еще, всецело, без остатка погрузиться в прошлое. Никак не избежать угрызений. Таков резон его присутствия. Все загубленные жизни, пытки, насилия – ничто по сравнению с брошенной Бертой. Почему же не вернулась в этот мир и она, за компанию с ним, в этом бесконечном бдении? Потому что одиночество – удел таких людей, как он. Он повелся на обещание встречи с этой женщиной, Роксанной. Но ничего не будет. Она навсегда останется закрытой для него, недоступной. И наслаждение, которое – он знал – он дал ей, могло даровать им надежду лишь на неуловимое прикосновение, едва намеченную ласку, столь же эфемерную и легкую, как поцелуй ветра.

Апрельским днем, выйдя от мадам Жорис, Стелла отправилась к Джеки. Она никогда не бывала на старой обветшалой ферме, где катастрофически не хватало присутствия женщины. Она вошла во двор, заросший травой между булыжниками, обогнула кучу навоза и позвонила в дверной колокольчик. Открыл ей, ворча, старик отец.

– Чего надо? – буркнул он.

– Джеки дома? – спросила Стелла.

– А чего тебе надо от Джеки?

– Ничего… Мне нужен совет. Когда он вернется?

– Хрен его знает…

– Можно я его подожду?

Отец нехотя согласился, и Стелла уселась в кухне за липким, в крошках столом, под томным взглядом распятия, висевшего над камином. Отец штопал старые носки, по виду возраста Мафусаила. Он что-то бормотал, орудуя иголкой, и не обращал на Стеллу никакого внимания. Потом, через несколько минут, стал бросать на нее косые взгляды, а его беззубый рот при этом похотливо причмокивал. Время шло, а Джеки все не возвращался. Видно, возбужденный до крайности присутствием девочки, старик встал, отложил коробку с нитками и заявил:

– Мне к скотине надо. Жди дальше, если охота. К ужину-то он придет.

Он сменил домашние туфли на сапоги и вышел. Стелла на такое и не надеялась. Единственной причиной ее прихода была неодолимая потребность узнать, каким образом фермеры причастны к исчезновению ее друзей-беженцев. И едва старик ушел «к скотине», Стелла отправилась обследовать комнаты фермы. Одна лишь кухня была жилой и отапливалась. В большой строгой столовой стояли только стол и восемь стульев с львиными головами; обои местами отклеились, и на стенах выступали бурые потеки сырости. Здесь не было ничего интересного. В углу столовой маленькая дверь вела в комнатку, видимо, служившую кабинетом, очень темную, с окошком под самым потолком, где стоял секретер, заваленный бумагами. Был еще шкаф со стеклянными дверцами, внутри лежали книги, в основном журналы по сельскому хозяйству. Стелла отыскала среди них и порнографический журнал.

Преодолев отвращение и неловкость, она открыла его, потому что нащупала твердость внутри, как будто что-то было заложено между страниц. Она обнаружила там женские трусики, вернее, почти детские, белые с красной каймой. На трусиках были пятна крови и большая дыра на промежности с желтоватыми краями. Оцепенев при виде их, Стелла оттолкнула трусики обратно в журнал, как будто они ее жгли. Она хотела убежать, но у нее хватило мужества обследовать остальные полки. Она отодвинула книги, чтобы посмотреть, что могло быть спрятано за ними. И нашла носовой платок в клетку, похожий на платки отца; развернув его, она невольно вскрикнула: внутри была цепочка с медальоном. Это было украшение Маризы, с которым она никогда не расставалась. На медальоне был выгравирован итальянский сапожок, а на обратной стороне слова: Amici per sempre^[26]. Мариза рассказала Стелле, что этот медальон ей подарила ее лучшая подруга Даниэла, специально для нее выбив надпись в Италии.

Стелла подавила горькие рыдания. Чутье ее не обмануло. И жуткая уверенность поселилась в ней теперь, что Маризы и ее родителей нет в живых. Джеки с отцом их убили. Ничто из найденного не доказывало это точно, но она это знала. Каждая жилка ее существа была в этом убеждена. Но ее детский ум не мог вообразить того, что произошло до убийства; Мариза была изнасилована, и человек, который это сделал, продолжал утолять свои фантазмы с взятой у нее вещью. Стелла это не вполне понимала, но чувствовала. Она положила все на место, закрыла шкаф и вернулась в кухню. Джеки все еще не было. Она вышла и направилась в хлев сказать отцу, что ей надо домой и она еще зайдет.

Она не могла молчать; ей необходимо было рассказать о том, что она видела, матери. Стелла знала теперь, что та в опасности в присутствии Джеки. Он мог сделать с ней то же, что сделал с Маризой; по его взглядам и жестам иной раз было видно, как он ее хочет. И Стелла догадывалась, что фермер, быть может, совершил с Маризой то, чего не смел сделать с Роксанной. Чего он вообще не мог сделать ни с кем. Стелла понимала, что одиночество – источник страдания, такого острого, что оно порой толкает людей на худшее в отношении других и в отношении самих себя. Ее мать тоже была одна слишком давно. Но ведь могла бы и не быть. Она была красива, нравилась мужчинам. Стелла ловила взгляды, которые бросали на нее в деревне. Просто Роксанна не хотела мужчины. Она часто говорила, что ей надо одного – чтобы ее оставили в покое. Это была неправда, но Роксанна не хотела этого знать. Джеки же отдал бы жизнь за самую малость любви. Несмотря на ужас, который он ей внушал, Стелла невольно испытывала к нему жалость.

За ужином она все рассказала Роксанне. Та сперва вспылила, по своему обыкновению. Внезапный гнев, яростный и без определенной причины; она так же злилась на Стеллу за рассказ об этих ужасах, в которых, может быть, и не было ни слова правды, как и на Джеки и его отца, возможно, их совершивших; она злилась на весь свет за его безобразие. Потом она успокоилась и расспросила дочь, а убедившись, что та не бредит, села и обхватила голову руками. Стелла говорила правду, приходилось ей поверить, потому что и у нее давно были сомнения насчет двух фермеров; Джеки порой приводил ее в ужас, и его присутствие становилось невыносимым. Что же делать? Такими вещами занималась теперь только армия. Уже давно никого не сажали в тюрьму за неимением финансирования. Приговоры выносились наобум, а два года назад была вновь введена смертная казнь. Будет пародия на суд, решение вынесут в два счета, Джеки и его отца расстреляют военные, и дело закроют. Ей надо было подумать. Она не могла прогнать из головы мысль, что Джеки – единственный, на кого она может рассчитывать в случае чего. Марсель и Лизетта слишком стары. Потерять Джеки значило потерять главного союзника, случись нужда. И в конце концов, может быть, зря она опасается. Джеки испытывал к ней настоящую нежность, а она всегда умела держать его на почтительном расстоянии. Не стоит принимать поспешных решений. Это может подождать.