Читать книгу - "Долина юности - Эжен Мельц"

Ноги ведут меня почти против моей воли к Долине Юности, прилегающей к кладбищу. Я помню день, когда мы там оказались в первый раз: отец, я и Алекс. По дороге нам встретилась похоронная процессия, и я спросил отца, куда деваются покойники. Помню, что в то время прогулка до Долины Юности казалась мне бесконечной — настоящей экспедицией. Теперь я знаю, что парк моего детства находится на другом конце улицы. Шагая не торопясь, я чувствую, что двигаюсь в нужном направлении. Можно быть уверенным, что это — единственное место в мире, где я найду покой. Перед холмом, пересеченным туннелями, у меня на глазах выступают слезы.

Сколько сотен раз я приходил сюда? Мы приезжали на велосипедах с братом и приятелями. Потом, когда в Европу пришла мода на роликовые коньки, мы лавировали между цветными бугорками из бетона. Когда мне было около двенадцати, каждую среду вечером мы бегали через Долину Юности в бассейн, расположенный на другом конце парка. Между тринадцатью и пятнадцатью годами я ходил раз в неделю в эту же школу на прием к логопеду, очень милой даме. Она предлагала мне дыхательные упражнения, которые не оказали на меня никакого эффекта…

Я карабкаюсь на скалистый холм и сажусь на большой гладкий валун. Декабрьский мороз в этом году не так кусается. Я бросаю взгляд на зеленые ели чуть поодаль и замечаю небольшой пруд. Когда он замерзал, мы с ребятами соревновались, кто дальше пройдет по льду.

Ходить! Для моего отца это было проблемой в течение последних десяти лет. Постепенно радиус его перемещений ограничился двухстами метрами вокруг его машины. С «пежо» он был всего лишь отчаявшимся человеком, без «пежо» — абсолютно потерянным. Папа рассказал мне, что в последние месяцы перед пенсией он боялся не дойти от паркинга до своего рабочего места. Однажды он привел меня к себе на работу. Припарковав машину, отец должен был пересечь большой зал с разным оборудованием, затем подняться по служебной лестнице, сделать еще двадцать шагов по коридору первого этажа и наконец усесться перед компьютером. «Если однажды я застряну в середине машинного зала, не в силах сделать ни малейшего шага? Коллеги подумают, что я сошел с ума».

После выхода на пенсию жизненное пространство моего отца еще больше сузилось. Он больше не мог дойти до соседней многоэтажки, чтобы навестить родственников. В этих условиях, конечно, Долина Юности была вне его досягаемости.

Я спускаюсь с холма к большой аллее, ведущей к берегу озера. Я помню, что мы пришли в Долину Юности с племянницами моей первой подружки. Мне было двадцать лет, и через восторженные глаза маленьких девочек я заново открывал парк моего детства. Я пережил столько солнечных дней в этой долине.

Что касается солнца, то я помню, как мой отец упрямо отвергал его. В течение последних лет он развивал передо мной ужасно мрачные теории: «Вся информация, которую мы получаем, поступает к нам через наши органы чувств. Но возможно, что наши чувства нас обманывают. То, что является зеленым для меня, может быть красным для кого-то другого. Наше сознание подобно затонувшей на дне океана подводной лодке. Мы читаем на циферблатах данные, которые поступают снаружи, не имея возможности проверить их точность». После этих его слов я приходил в ярость и призывал отца выйти на улицу, увидеть весну, пройтись по берегу озера как нормальный человек. Однажды он ответил мне, что у него нет «никакого желания быть нормальным человеком». Эта фраза застряла у меня поперек горла. Она так меня шокировала, что я поставил ее эпиграфом к своей книге «Мое имя». Но все-таки немного переделал: «У меня еще есть желание быть нормальным человеком».

Вот я стою перед огромной выгнутой крышей, легкой бетонной скорлупой. Сегодня это здание приспособлено под выставочный зал, но когда я был маленьким, там жили люди! Я был в третьем классе начальной школы, когда в классе появился новичок, заявивший, что он живет в Долине Юности. У меня округлились глаза: я не мог в это поверить. И вот в один прекрасный день он привел меня к себе в гости. У него в доме было совсем по-другому, нежели у всех обычных людей. Комнаты с круглыми стенами, огромные стеклянные перегородки и кухня, выходящая на террасу. Я завидовал ему и в то же время страшно гордился тем, что его знаю.

Потом я узнал, что это здание было детским садом во время всемирной выставки под названием «Экспо-64». Кстати, всю Долину Юности обустроили по случаю этой выставки. Полтора миллиона изумленных швейцарцев ходили по аллеям этого парка в 1964 году.

Я подхожу к самому нижнему краю Долины Юности. Небо по-прежнему серое, но я чувствую себя хорошо. Я только что закончил самое большое путешествие по собственной душе. Я возвращаюсь к похоронному центру. Мои часы «Эбель» показывают 17:35, и у меня остались последние минуты. Я вхожу в похоронную капеллу, чтобы опять оказаться наедине с мертвым телом отца.

В этот раз я лучше владею собой: протягиваю правую руку и с нежностью кладу ее на руку моего отца. Ощущение — отвратительное. Рука напоминает свечу, которую только что вынули из холодильника. Рыдания подступают к моему горлу. Я осознаю, насколько то, что лежит передо мной, не имеет ничего общего с человеком. Я выдавливаю из себя: «Прощай папа, прощай».

Глубоко вздыхаю и покидаю свою юность.