Читать книгу - "Второе пришествие кумранского учителя. Поцелуй Большого Змея - Яков Шехтер"

Пол ощутимо опускался вниз, видимо, мы спускались на второй уровень.

– Учеников не пускают дальше второго, – всплыли в памяти слова отца.

Темнота сгустилась, хотя, как мне казалось, она и на первом уровне была непроницаемой. Я не отрывал правую руку от стены, и за все время нам не попалось ни одно из боковых ответвлений. Кифы я не видел, а только слышал его дыхание.

«Странно, – подумал я, когда мы продвинулись довольно далеко вглубь подземелья, – еще вчера я бы дрожал от страха во время такой прогулки, а сегодня у меня не возникает ощущения даже малейшей опасности».

Воздух стал прохладнее и суше. В тишине, наполнявшей подземелье, явственно послышался горестный вздох.

– Ты чего?

– Это не я, – тут же отозвался Кифа.

– Не ты? – мурашки побежали по моей спине. – Тогда кто?

Вздох раздался опять. Кто-то жаловался на судьбу, плакал об утраченном, сожалел, просил, надеялся. Но кто, кто?!

– Говорят, – негромко произнес Кифа, – будто души умерших избранных продолжают бродить по коридорам обители. Когда они видят учеников, спешащих на занятия или продвинутых ессеев, они стонут от зависти и сожаления.

– От зависти? – удивился я. – Но разве душа, попавшая в рай, может завидовать? И чему?

– А кто тебе сказал, будто все избранные попадают в рай? – в свою очередь удивился Кифа. – Это снаружи, за стенами, кажется, будто всем обитателям Хирбе-Кумрана обеспечено место в раю. Но мы-то знаем: настоящая борьба начинается только здесь.

– Но о чем они могут сожалеть?

– О том, что не успели закончить. В будущем мире души бессильны что-либо изменить. С чем в него пришел, с тем и остаешься. Навечно, до воскрешения. Представь, как душа ессея, не успевшего достигнуть духовной ступени, видит избранного, поднимающегося на эту ступень. Как тут не застонать от зависти, не зарыдать от сожаления?

Кифа замолчал, и мы продолжили наш путь в молчании. Когда во мраке снова раздался жалобный стон, у меня похолодели руки. Не знаю почему, но эти звуки пробуждали во мне паническое чувство страха.

– Шуа, – умоляюще позвал кто-то из темноты. – Шуа…

– Ты слышишь? – вскричал я.

– Что слышу? – отозвался Кифа.

– Кто-то зовет меня.

– Ерунда, успокойся. Это ветер.

– Душа умершего ессея называет мое имя!

– Я пошутил, Шуа. Это ветер гуляет по коридорам. Когда в комнатах открывают или закрывают заслонки, ветер меняет направление и шумит. Я пошутил, успокойся.

– Но я ведь ясно слышал мое имя…

– Тебе показалось.

Прошло еще несколько тягучих томительных минут. Медленно передвигая ноги, я ждал очередного вздоха, новой просьбы о спасении, горестной жалобы. И едва только первый шорох донесся из темноты, я не выдержал и нарушил тишину. Звук собственного голоса действовал на меня успокаивающе, а когда Кифа стал отвечать на мои вопросы, страх отпрыгнул в сторону, исчезнув за краем интонации.

– А почему нельзя зажечь факел? – спросил я. – Зачем нужно все время пробираться в темноте?

– Ну-у-у, – протянул Кифа, – во-первых, факел питается воздухом, а в подземелье его и так не очень много. Во-вторых, представь себе, как бы выглядели коридоры, если бы по ним столько десятков лет расхаживали с факелами. Все стены и потолок покрывал бы слой копоти, и вести рукой по стене ты бы не смог. А в третьих, – тут Кифа слегка хмыкнул, давая понять, что предыдущие ответы только отговорки, а настоящий последует сейчас, – в третьих, тут и без факелов все хорошо видно.

– Как это хорошо видно? – удивился я.

– Когда у тебя откроется другое зрение, ты сможешь прекрасно обходиться без света.

– Что такое «другое зрение»? – тут же спросил я.

Кифа снова хмыкнул, на сей раз чуть насмешливо.

– Куда ты торопишься? Скоро все узнаешь сам.

– Но все-таки, Кифа, расскажи, что ты видишь.

– Ну-у-у, – снова протянул Кифа.

Я уже понял, что это его манера речи и стал терпеливо ждать продолжения.

– Ну-у-у, я вижу все словно окрашенным в зеленый цвет. Видно, конечно, не так, как при свете солнца. Можно различить очертания: силуэты людей, контуры коридора. Но для передвижения по обители вполне достаточно.

– А когда оно у меня откроется?

– Я думаю, довольно скоро, – серьезным тоном произнес Кифа. – Ты вообще не поднимаешься по духовной лестнице, а прыгаешь, перелетая через целые пролеты. Так что долго ждать не придется. В один из дней ты войдешь в коридор и вдруг увидишь. Просто увидишь и все тут.

Кифа внезапно остановился, и я уткнулся носом в его плотную спину.

– Это где-то здесь, – едва слышно произнес он. – Погоди-ка, погоди, сейчас.

Вверху перед нами вспыхнул ослепительный кружок света.

Ослепительным он казался в полной темноте, на поверхности его бы назвали тусклым, ведь он попадал сюда, отражаясь от поверхности нескольких зеркал. Но нашим глазам, привыкшим к полной мгле, он казался невыносимо ярким. Я даже зажмурился и раскрыл глаза лишь через несколько мгновений.

Мы стояли на пороге большого круглого зала. Прямо перед нами, слева и справа влажно чернели входы в другие коридоры. Стены были сложены из аккуратно состыкованных темно-коричневых блоков. Входы в коридоры украшали подобия колонн, вдоль сводчатого потолка тянулся карниз из затейливо вырезанных камней. Пол покрывали плиты, черные и белые, уложенные замысловатым узором.

Кифа указал на нишу в правой стене, где, очевидно, находилась рукоятка, отодвигающая заслонку. Еще два-три шага, и моя рука нащупала бы эту нишу.

– Видишь камешки?

Я внимательно осмотрел правый край нашего коридора. Да, три ряда камешков, два в верхнем, два во втором и еще один в самом низу.

– Это центральный зал второго уровня, – тихонько произнес Кифа. – Когда-то, при третьем Наставнике, тут располагалось сердце обители. С годами все ушло вниз, глубже под землю. Сегодня вокруг центрального зала находятся классы, где занимаются ученики.

– А дальше? Если пойти дальше по коридорам?

– А вот этого как раз делать не следует. Особенно ученику, у которого еще не открылось другое зрение.

– Это опасно?

– Может быть и так.

– Но отец говорил, что Кумран – самое безопасное место в мире.

Кифа усмехнулся.

– Физически с тобой ничего не случится, это верно. Ни один волос не упадет с головы. Но цвет он может поменять.

– Поменять что? – я перестал понимать, о чем говорит Кифа.

– Цвет они могут поменять, вот что.

– Не понял? Кто поменять?