Читать книгу - "Приключения Ньютона Форстера - Фредерик Марриет"

— И с ним маленькая девочка, — прибавил письмоводитель.

— Хорошо, Скреттон, введите его, — ответил Джон и снова занялся письмом, которое читал. Дверь отворилась, и в комнату вошли Эдуард Форстер и Амбра.

— К вашим услугам, сэр, — сказал адвокат. — Стул, Скреттон; нет, два стула. Прошу прощения, маленькая леди.

Когда клерк ушел, Джон начал с обыкновенной фразы:

— Могу я спросить, какое у вас ко мне дело?

— Ты меня не помнишь, и не мудрено. Мы не видались пятнадцать лет. Время и страдания, которые съели меня, превратив в скелет, съели и воспоминания. Я — Эдуард Форстер.

— Эдуард Форстер! Гм! Я забыл тебя. Ну, я рад повидаться с тобой, брат. Странно, я много лет не слыхал о моих родных, а теперь все сразу объявились. Только отделался от одного, является другой. На днях Никлас пришел Бог знает откуда.

Эдуард знал Джона лучше, чем Ньютон, а потому не обратил внимания на резкость его фраз. Он ответил:

— Никлас? Значит, он жив. Как мне будет приятно видеть его.

— Гм, — произнес Джон. — Мне было приятно отделаться от него. При встрече с ним береги часы и очки.

— Полно, брат; я думаю, что он не такой тип.

— Он тип, хотя не в том смысле, как ты думаешь; он очень честен. Постой-ка, брат, я начинаю вспоминать. Ты проезжал через Лондон в 17.. году, раненый. Ты вышел на пенсию в сорок фунтов? Где ты был и где живешь теперь?

— Все там же; и не двинулся бы с места, если бы не эта девочка.

— А кто это? Твоя дочь?

— Только приемная.

— Гм! Для отставного лейтенанта с половинным жалованием это довольно дорогая прихоть. Детей трудно содержать.

— Ты прав, — ответил Эдуард, — но если я взял на себя расходы и ответственность, это случилось не по моей вине.

И он рассказал историю Амбры, а также соображения, которые заставили его приехать в Лондон. Он говорил с волнением, голос его дрожал; Джон, казалось, тоже был взволнован. Сначала послышалось его обычное «гм», потом он прибавил:

— Безумное все это дело, брат, право. Когда ко мне явился с просьбой Никлас и его сын — это было понятно, они родственники. Но навязать мне чужого ребенка…

— Не навяжу, пока Господь сохранит мне жизнь.

— В таком случае, живи тысячу лет, как говорят испанцы. Но во всяком случае, брат Эдуард, бедное создание не должно умирать с голоду. Значит, когда ты умрешь, я возьму на свое попечение чужого ребенка. Скажу только, что это усилит мою печаль о тебе. Поди сюда, маленькая. Как тебя зовут?

— Амбра.

— Амбра? Какой дьявол дал ей это глупое имя?

— Я, брат. Я нашел, что это имя подходящее.

— Гм! Не вижу почему. Амбра — янтарь. Это, кажется, смола. Посмотрим, что говорит Джонсон.

Адвокат прошел в соседнюю комнату и вернулся с толковым словарем.

— Ну, — усаживаясь, сказал он, — поищем. Вот: «Янтарь — желтое прозрачное вещество; горное масло или смола; имеет вкус смолы, пахнет, как скипидар; чаще всего встречается в Балтийском море или у берегов Пруссии; некоторые предполагали, что это отбросы птиц»… Ну, брат, я не нахожу сходства.

— Будь ее крестным отцом, дорогой брат, и дай ей какое угодно имя. Пожалуйста.

— Гм!

— Папа, что значит «гм»? — спросила девочка.

— Иногда — «нет», порой — «да», — с улыбкой объяснил Эдуард.

— Я прежде этого не слыхала. Вы не сердитесь на меня, сэр?

— Нет, маленькая, только у меня нет времени говорить с тобой, да и с тобой, брат. Ты хочешь сказать еще что-нибудь?

— Нет, если мне дано обещание.

— Дано. Но, Бог ты мой, что я буду делать с нею? Пришли мне ее вещи с буквами, о которых ты говорил; может быть, я найду ее родных.

— Вот они, — казал Эдуард и подал Джону маленький сверток.

— Еще что-нибудь, брат?

— Скажи, где Никлас?

— Не знаю; племянник говорил, что он поселился где-то на реке. Ньютон славный мальчик. Я отправил его в Ост-Индию.

— Значит, я его не увижу. Но ты занят, брат?

— Я три раза сказал это вполне ясно.

— Ну, не буду мешать. Прощай. Благослови тебя Бог, Джон. Завтра я еду назад. Я не могу надеяться увидеть тебя, значит, прощай навсегда в этой жизни.

Эдуард протянул брату руку. С большим волнением Джон пожал ее, сказав:

— Прощай, прощай, брат, я не забуду.

— До свидания, сэр, — проговорила Амбра и подошла к Джону.

— Прощай, моя маленькая, — сказал адвокат и серьезно посмотрел на ее выразительное красивое личико, потом снял очки и поцеловал девочку. — До свидания.

— О, папа, — вскрикнула Амбра, выйдя из кабинета, — он меня поцеловал.

— Гм! — крякнул Джон, когда дверь закрылась. Очки были снова надеты, и снова началось чтение письма.

Глава XXIX

Один из жителей Фуншала пригласил всех пассажиров «Бомбейского замка» в свой великолепный дом, и им были отведены прекрасные помещения.

В первый день все пообедали, выпили кофе и легли в постели рано, чтобы насладиться спокойным отдыхом после жесткой качки на корабле. Утром дамам стало значительно лучше, и они, по обычаю, принимали капитанов всех индийских судов, а также и капитана фрегата, сопровождавшего флотилию.

Служащие «Бомбейского замка» получили приглашение на обед, и так как старший помощник капитана не пожелал покинуть судно, Ньютон отправился вместо него.

По прибытии на берег он узнал в командире фрегата старого знакомого — капитана Каррингтона, на судне которого совершал рейс из Вест-Индии; теперь молодой человек был назначен на «Боадицею». Каррингтон обрадовался, встретив Ньютона, и его внимание подняло Форстера не только во мнении капитана Драулока, но и в глазах дам. По просьбе Каррингтона Ньютон получил позволение остаться на берегу до отплытия с острова и в силу этого мог познакомиться с дамами. Мы пропустим описание прогулки верхом, экспедиции, против который сильно возражал Драулок, говоря, что он отвечает за безопасность дам. Однако Каррингтон опрокинул все его доводы, заметив, что он и Ньютон представляют достаточно хорошую охрану. Пропустим комплименты, которыми Каррингтон осыпал Изабеллу Ревель, но отметим одно обстоятельство, которое случилось в течение недельного пребывания общества на этом восхитительном острове.

Одна знатная португалка осталась вдовой с двумя дочерьми и прекрасным имением. Дочери были хороши собой, их имение казалось еще лучше, а потому под окнами красавиц постоянно звучали мандолины влюбленных португальцев.

Так случилось, что один юный англичанин, приказчик, который мог похвастаться светлым цветом лица и безупречно белыми рубашками (а португальцы не отличаются ни тем, ни другим), победил сердце старшей дочери. Старая португалка согласилась на