Читать книгу - "Популярная музыка из Виттулы - Микаэль Ниеми"

– Черт, да бросай же скорей!

Но мать вдруг начала кружиться с кочергой. Вертеться словно метатель молота, пытаясь стряхнуть с себя чужака. Шар не отставал. Мать закружилась еще быстрее. Так что в воздухе засвистело. По кочерге пробегали искры. А шар словно прилип к концу. Тяжело дыша и широко раскрывая рот, мать продолжала наращивать обороты. Вскоре вокруг нее образовалось сияющее кольцо, глория, нимб электричества. Она уже не могла остановиться. Кружилась и кружилась как волчок, пока все не зажужжало, не запело, пока по всей комнате не расползлись голубоватые огни. Прибавила еще. И еще. Нет, это было за пределами человеческих возможностей.

И тут она выстрелила. Кочерга вылетела как из пращи, шар - за ней. Ударилась о стену - бабааах! От грохота уши свернулись в трубочку, в нас полетели щепки. И тишина.

Меня отбросило и повалило на пол. Я с трудом оторвал гудящую голову от пола, отряхнул мусор с волос. Мать сидела на заднице, раскинув ноги, рот округлился в маленькую букву "о". Тут только мы поняли, как нам повезло. Мы встали и нетвердыми шагами пошли к стене.

Там зияла дыра. Огромная сквозная дыра, словно кто-то пробил стену кулаком. От кочерги не осталось и следа. Ее не было ни внутри, ни во дворе, и мы долгое время считали, что она каким-то образом дематериализовалась.

Но осенью кочерга неожиданно нашлась. Она затесалась в зарослях соседской смородины, ржавая и загнутая штопором.

Я измерил точное расстояние. Девяносто восемь метров пятьдесят сантиметров. Мировой рекорд в метании молота для женщин.

Непогода стихла, а я все лежал прикованный к постели. Жар не спадал двое суток и постепенно сменился сильными головными болями. Суставы немели, глаза не выносили дневного света, горло затекло и покраснело. Все тело налилось свинцовой тяжестью, было подорвано как корабль, медленно уходящий в морскую пучину. Я был не в силах пошевелить рукой, мне было больно глотать. Как принято в Турнедалене, мы обращались к докторам только в крайнем случае: это был самый верный способ отправиться прямиком на тот свет. Вместо этого отец сходил к ученому соседу - у того была знахарская книга на финском языке, по которой он ставил диагноз: менингит, корь, сенная лихорадка, рак головного мозга, свинка или диабет. Потом начался кашель и насморк, и стало ясно, что я заболел летним гриппом. Самым настоящим гриппом с болью в носоглотке, но в целом - неопасным. Ниила пришел было навестить меня, но развернулся с порога, едва почуяв запах хвори.

Наступила жара. Грозовой фронт наделал дыр в воздушных массах, разметал их и расчистил дорогу для континентальной жары из Сибири. Небо нависло над нами, как цирковой шатер с голубым-голубым куполом и неподвижным зноем. На болотах мириадами плодилась мошка, канатный паром без устали возил пассажиров на пляж в Эсисаари, а казино "Альтенбург" развернуло свой золотисто-красный салон прямо посреди поля, расставив тиры, однорукие бандиты и другие всевозможные аттракционы, где спускала свои карманные денежки местная детвора. Директор казино, обнажив торс, волосатый, как у матерого медведя, и напялив на седую гриву ковбойскую шляпу, расхаживал по заведению, зазывая гостей:

– Десять выстрелов за пятак! Десять пятаков за выстрел!

Сам я хворал дома, пот тек с меня в три ручья, и я просил, чтобы возле моей кровати оставляли кувшин с водой. Я пил ведрами, но в туалете удавалось выдавить из себя лишь пару бурых капель. Лицо заплыло и распухло от зеленых соплей: высмаркивая их, я до крови растер нос. Взялся было за гитару, но не смог из-за сильного пота и головокружения. Вместо этого я задремал, слушая глухое бормотание шмеля, который искал путь наружу, запутавшись в сетке от комаров, а те наоборот лезли внутрь, тыча в дырочки острыми жалами.

Постепенно простуда отступила. И вот однажды рано утром, когда уже начинало припекать солнце, я проснулся и потянулся за кувшином. Жадно выпил воду и смахнул капельки с уголков рта.

Тут ко мне вернулась память. Мысль, засевшая в глубине сознания, которую вытеснили жар и кашель.

Я оделся как на пожар. В спальне храпел отец. Я неслышно выбрался наружу на яркий свет. Попытался вспомнить, сколько времени пролежал в горячке, сколько прошло дней. С самыми дурными предчувствиями сел на велосипед и отправился к дому Ганса.

Еще по дороге к дому я почуял вонь. Удушающую. Едкую. Чем ближе я подъезжал, тем крепче становилась вонь. Слаще и отвратительнее. Я зажал рукой нос. Глянул на картофельное поле, где стояла высокая ботва. Сарай, крысиная тропа. Бензиновый бак!

На расстоянии тридцати метров я чуть не упал в обморок. Сделал глубокий вдох и галопом пробежал последние метры.

Серое месиво. Их было так много, что они дохли друг на дружке.

Я наклонился, и моя тень накрыла бак. Оттуда метнулась молния. Поднялся густой мушиный рой. Я быстро отскочил. Но успел заметить, что творится внутри. Там колыхалось море. Живой ковер личинок.

Шатаясь, я выбрался на луг. Меня мутило. Я сплюнул, побежал, споткнулся. Плюхнулся в одуванчики, хотел вырвать, но не смог.

Наконец, собравшись силами, я снял башмаки. Снял мокрые от пота носки. Обвязал ими рот и нос. Носки воняли, но свое, как известно, не пахнет. Сделав над собой усилие, я поднялся на ноги.

Отыскал тележку и начал наполнять ее землей. Надо засыпать эту могилу прямо на месте. Другого выхода нет. Закопать все. Сровнять с землей и забыть.

Наполнив тележку, я покатил ее к баку, стараясь набрать в легкие как можно больше свежего воздуха. Носки на нос и покончить с этим. Не думать об этом. Просто закопать - чем быстрее, тем лучше.

Если бы не одно но…

Деньги.

Надо размышлять о деле здраво и практично, хоть это не так-то просто. Бочка просто забита деньгами. Это же целая гора монет. А я их хороню.

Я поставил тележку. Постоял, мучаясь сомнениями. Затем с отчаянной решительностью сходил за граблями. Сделал глубокий вдох и ринулся к баку. Ткнул граблями в месиво, подняв тучу мух. Пошарил граблями и сумел зацепить пару тушек. Кожа разлезалась, изнутри на траву молочными каплями падали личинки. Сдерживая рвоту, я отбежал глотнуть воздуха. Взял ножницы для стрижки овец, натянул рабочие рукавицы. Затем "через не могу" заставил себя вернуться.

С близкого расстояния виднелись мельчайшие подробности. Боже, какая гадость! Нет, это выше моих сил.

Я лежал ничком в роще и чувствовал, как возвращается горячка. Деньги! Думай о деньгах! Там крыс семьдесят, не меньше. А может, и все восемьдесят. Полкроны на восемьдесят дает сорок полновесных звонких крон.

Это твоя работа. Считай, что это твоя сезонная работа.

Новый бросок к баку. Щелк, полкроны. Щелк, крона. Раз, зацепил пару трупов в помойке, теперь на воздух - подышать.

Одна крона. Черт, всего одна крона. К свиньям собачьим.

Снова за грабли. Щелк, полторы кроны.

Вонь проникала внутрь, во рту появился вкус тухлятины.