Читать книгу - "Озеро - Банана Есимото"

В каком-то смысле это напоминает рабство. Не важно, что ты сам думаешь и планируешь. Все заранее предопределено.

Всегда проницательный Накадзима в тот вечер, только взглянув на меня в прихожей, сразу обо всем догадался:

— А!

Должно быть, ему передалось мое душевное смятение. Накадзима ахнул, стоило мне, разувшись, поднять глаза.

Однако сделал вид, что ничего не замечает, и вернулся к незавершенной уборке дома.

Будучи невероятным чистюлей, Накадзима всегда убирался в моей квартире, чем вызывал во мне некоторое чувство вины. По возвращении меня ожидали фантастические чистота и порядок, и даже книги были расставлены корешок к корешку. Порой мне даже казалось, что из нашего союза я получаю гораздо больше выгод. Однако уж если он принимался за уборку, то уже не мог бросить дело на полпути. Вот и на сей раз он спокойно продолжил наводить порядок.

В тот день я почувствовала, что больше не могу встречаться с Накадзимой с теми мыслями, что преследовали меня до сих пор.

Пока ничего не знала, я могла сносить его загадочность и таинственность. Но теперь, когда некоторые факты его биографии обрели конкретные очертания, мое воображение окончательно наполнилось реальными запахами и ощущениями.

Существует большая разница между такими формулировками, как "он столкнулся с какими-то невероятно ужасными обстоятельствами" и "он был похищен и какое-то время подвергался идеологической обработке".

Все прояснилось и нашло объяснение. Боязнь телесных контактов, страх перед встречей с друзьями из того прошлого, ненормальное беспокойство матери Накадзимы за своего сына, способность с головой уйти в учебу, позабыв о душевных и физических потребностях, безграничная любовь к матери... Все настолько совпало, что казалось чересчур очевидным. Сладковатый привкус тайны разом исчез, и осталась только тяжесть накопившегося груза проблем.

Я подумала о том, что мне, возможно, никогда в жизни не доведется услышать от него подробностей о том, как он жил в той коммуне или почему так боится секса.

— Что означало твое удивленное "а!" в прихожей? — спросила я, выдержав приличную паузу.

Накадзима прервал уборку, что было весьма нетипично для него, и взглянул на меня.

Это был все тот же вечно печальный, привлекательный Накадзима, которого я знала. Накадзима с вьющимися на шее слегка непослушными волосами, немного сутулый, бесшумно передвигающийся по дому. Накадзима с сухими ладонями рук.

Это меня успокоило. Пусть совсем короткая, и все же здесь, в моей квартире, у нас была своя история, не имевшая никакого отношения к прошлому.

История, которая вот-вот улетучится от легкого дуновения, но она определенно была.

— Мне показалось, что ты о чем-то догадалась. Вероятно, о чем-то из моего прошлого... — кротко ответил Накадзима.

— С чего ты это взял? — поинтересовалась я.

— В моей жизни было несколько таких людей, поэтому я вижу по глазам. К тому же я всегда переживал, что когда-нибудь ты обо всем догадаешься. Разумеется, мне где-то даже хотелось, чтобы ты додумалась, — сказал Накадзима. — Я тебе теперь неприятен? Наверное, для нас все кончено?

Я взяла его руку с такой невероятной силой, что казалось, вот-вот выверну ему запястье, и прижала к своему сердцу.

— Не смей так говорить! — прошептала я.

Я сказала это так, словно он был моим ребенком.

Накадзима же точь-в-точь как ребенок вымолвил:

— Хорошо...

И мы вернулись к жизни. Я отправилась готовить ужин, а Накадзима продолжил делать уборку. Мы оба молчали, словно люди накануне перемен. Мы как будто начинали новую жизнь. Как будто мы вернулись на много-много веков назад и представили, что ничего не было. Мы были полны решимости сделать первые шаги, напоминая тем самым Адама и Еву, которым вдруг даровали право все изменить.

До тех пор, пока между нами будет стоять прошлое Накадзимы, почва под ногами всегда будет зыбкой. Я подумала, что именно так человек разрушает человека.

После ужина Накадзима спросил:

— Можно теперь посмотреть твою картину?

— Можно, но уже ночь за окном. Наверное, это лучше сделать днем.

— Конечно, днем я тоже там побываю... Но я подумал, не прогуляться ли сейчас, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на твою работу... Она ведь уже закончена?

Я решила, что он всегда сможет ее увидеть, поэтому не придала сообщению о завершении работы особого значения.

— Ну, тогда я с тобой. Если пойдем прямо сейчас, я договорюсь со сторожем. Скажу ему, что пришла забрать случайно забытую вещь, и он нас пропустит. Он уже отлично знает меня в лицо. Недалеко от той самой стены стоит уличный фонарь, так что я не думаю, что там совсем уж ничего не видно... И, в конце концов, мы можем взять с собой большой фонарик, — сказала я.

Ночная улица благоухала приторным ароматом весны, а звезды на небе казались укутанными какой-то волшебной дымкой.

Во время прогулки Накадзима неожиданно принялся рассказывать:

— Я поехал в летний лагерь, который принадлежал клубу, — что-то вроде специальной школы, где я тогда учился, — и однажды случайно заблудился. Я забрел высоко в горы и растерянный шел по трассе, когда меня неожиданно силой усадили в машину. Так я был похищен. В те времена еще не было мобильных телефонов...

Это было начало его истории.

Казалось, слова лились потоком, который невозможно остановить.

Мне это напомнило испорченный автомат. Продолжая шагать и говорить, Накадзима держал пальцы на груди в крепком замке. Мне же оставалось только кивать.

— Тебе известно, что значит быть похищенным? Ты вынужден полюбить своих похитителей, иначе просто не сможешь жить.

Понимаешь, что это значит?

Сначала тебе стирают память. Гипнозом и лекарствами. Потом убеждают в том, что это не Япония.

Я был довольно смышленым малым и знал способы противостояния гипнозу. Я смутно помнил о том, что когда-то читал в книге, и решил попробовать худо или бедно применить свои знания.

Способ заключается в том, что нужно самого себя уверить, что ты смотришь на какой-либо объект и вспоминаешь какого-либо человека. Находясь в тот момент в Идзу, я отчетливо представлял себе, что недалеко от нас море, и внушал себе, что, стоя на берегу, смотрю на морскую гладь и вспоминаю маму. Потом я отдавал себя в руки гипнотизерам. Я жутко боялся, но какое-то время это на самом деле срабатывало.

Прошло несколько месяцев. Однажды холодной ночью на берегу моря, куда я пришел на тренинг по медитации, я вспомнил маму. Я вспомнил, что это Япония и меня скорее всего похитили. После этого прошло еще несколько дней. В секте было немало таких людей, как Мино-кун и его сестра, которые были вовлечены во все это вместе с родителями. Я успел привязаться к ним и постепенно тоже стал воспринимать себя членом их семьи. Мать Мино и Тии по каким-то идейным соображениям не жила с ними в одной комнате, а я спал вместе с ними. Мы лежали, взявшись за руки, как три параллельные линии.