Читать книгу - "Руна жизни - Роман Перин"

— Нет. Сейф вскрывали в темноте при свете фонарика, ночью, накануне взрыва. Видеокамера та с низкой чувствительностью, работает только при хорошем освещении, там мало что видно, но рост преступника и фигура явно не ваши.

— Но кто принёс эту коробку с бомбой?

— Этого мы вычислили быстро. На видеозаписи он получился качественно, но, самое главное, было видно отсутствие трёх пальцев на правой руке. Он оказался профессиональным сапёром с фантазией. Взрывчатка была обложена пенопластом, в который были воткнуты диски пилы. С такой экзотикой наши эксперты столкнулись впервые. К сожалению, как только мы пошли по его следу, он всплыл в одном из моргов, отравившийся метиловым спиртом. Даже рюмка этой дряни может привести к смерти.

— И вы думаете, что он упился палёнки? — с иронией спросил Пикин.

— Нет, я так не думаю. Но дело закрыто в связи со смертью подозреваемого. Поэтому я могу спокойно пить пиво за ваш счёт.

— У вас наверняка остались вопросы и свои гипотезы в этом деле?

— А как вы думаете, Андрей Романович? Неужели я похож на идиота?

— Мне очень нужна правда. Если вы готовы приоткрыть карты, я готов платить.

— Вы получили выходное пособие?

— Нет. И не буду.

— Чем тогда вы готовы платить?

— За день до трагедии Семён выдал мне три тысячи долларов на взятку директору типографии, который должен был работать на нас и тормозить продукцию конкурентов. Теперь смысл взятки пропал, и я готов эти деньги с вами поделить.

— Вы отдаёте мне две тысячи зелёных, и я вам скажу, кто крышевал завод Жаждина и под кем он шёл в политику.

— Вы хотите сказать, что Жаждин пешка?

— Да, ни завод, ни деньги Жаждину не принадлежат. Он ходил под братвой, а братва ходила под серьёзными людьми. Я бы на вашем месте туда не лез, — следователь высморкался в край скатерти стола и пристально посмотрел на Пикина.

— Я согласен… Деньги дома.

— Я не спешу. Завтра и обменяем бумагу на слова, — следователь улыбнулся, его зубы были полупрозрачными, с жёлтым налетом. — У вас сейчас есть тысяча рублей?

— Да.

— Дайте!

— Вы увидели хорошую девочку?

— Нет, мальчика, — следователь смотрел в глубину бара на смазливого пацана лет шестнадцати, сосущего пиво из бокала через трубочку.

— Не слишком ли вы для сотрудника МВД откровенны?

— Я достаточно циничен для сотрудника МВД. А если я скажу, сколько таких аномальных в сексе работает в милиции и прокуратуре, вы разочаруетесь в демократии. Вы можете успокоиться. Лично я никого не насилую и не совращаю, я пользуюсь готовым товаром. Так что гоните деньги!

Пикин достал две купюры по пятьсот рублей и положил их на стол. Не подавая руки, только слегка кивнув, ушёл.

Следователь сам позвонил Пикину и назначил встречу у памятника Лермонтову. Нижняя губа у любителя мальчиков была треснутой. От него пахло потом немытого тела. Пикин, чтобы избежать рукопожатия, быстро протянул запечатанный конверт с деньгами. Следователь нервно схватил конверт и сунул во внутренний карман пиджака.

— Андрей Романович, я тут в столе убитого нашёл книгу некоего Вейнингера «Пол и характер», видимо, немецкий нацист, судя по тексту. Вот в книге подчёркнутые места. Прочтите и скажите, чтобы это могло значить.

Пикин взял книгу и открыл на первой закладке:

«Антисемитизм еврея доказывает, что никто, знающий еврея, не ощущает его как предмет, достойный любви, — даже сам еврей»;

«Всемирно-историческое значение еврейства состоит именно в том, что оно постоянно доводит арийца до сознания самого себя»;

«Благодаря еврею ариец знает, что ему надо беречься еврейства как некоторой возможности, заложенной в нём самом»;

«С полным отсутствием смирения связано у еврея непонимание идеи милости. Из его рабской природы вытекает его гетерономная этика. Его Декалог, за послушное выполнение чужой воли обещающий благоденствие на земле и завоевание мира, — самый безнравственный из законодательных сводов всего мира. Отношение к Иегове, перед которым еврей ощущает страх раба, характеризует еврея как существо, нуждающееся в чужой власти над собою».

— Это написал талантливый еврейский юноша, который покончил жизнь самоубийством в одна тысяча девятьсот четвёртом году, в двадцать лет. А не нацист. А что я думаю насчёт подчёркиваний Семёна? Вот иду я как-то с хорошим человеком и профессором одного технического вуза Яковом Абрамовичем по берёзовой алее в Павловске и восхищаюсь берёзками, а Яков Абрамович на мой восторг выдаёт: «Да, хорошее дерево, очень энергоёмкое и выгодное при заготовке дров для дачи». Вот вам и ответ на некоторые выводы Вейннигера. Семён сам был евреем и всегда интересовался своим содержимым, много читал.

— Но как этот еврейский юноша мог такое написать против своего народа? — искренне удивлялся следователь.

— Ну а что, вы не читали русских, которые писали омерзительные вещи о своём народе?

— Русские ладно, но евреи. Они же друг за друга кого угодно затопчут.

— Вы несколько преувеличиваете единство евреев. У них был и Христос, и Спиноза, и другие «отступники».

— Но они плохо кончили.

— Смотря что вы под этим понимаете.

— Извините за невежество, а что такое «гетерономная этика»?

— Если просто, то это автономная этика, своя мораль и нравственность.

— А откуда вы так хорошо знаете эту тему? Вы еврей или наоборот? — не унимался следователь.

— Интересно вы формулируете мысль «еврей или наоборот». Что понимать под «наоборот»? — улыбаясь, спросил Пикин.

— Ну, этот, антисемит.

— По вашей логике, все неевреи, интересующиеся еврейством, — антисемиты. Нет, я не еврей и не антисемит, но «еврейский вопрос» изучал, так как очень интересуюсь «русским вопросом». И я вообще не понимаю, к чему вы завели этот разговор? Деньги вы получили, и я жду обещанную информацию.

— Не нервничайте, «случайно выживший», вам вредно, — следователь криво усмехнулся и засунул в карман рубашки Пикина скрученный в трубочку листок бумаги. Как бы подводя черту под встречей, он задумчиво произнёс:

— Еврей-антисемит, говорите? Ну и ну…

Он сделал несколько шагов, удаляясь, затем вернулся и наклонясь к уху Пикина чувственно прошептал: